Picaro - Шанхайский регтайм Страница 53

Поздно вечером они сходили в кино. Потом ужинали в пустом ресторане гостиницы. Наталья много пила, невпопад улыбалась и почти не разговаривала. Александр слегка опьянел еще в баре, который они посетили перед фильмом и много говорил. Старался шутить. Высмеивал китайское кино и в какой-то момент еле поймал себя за язык, чуть не начав поносить режиссера Лана.

Женщина не возражала, согласно кивала. Саша стал рассказывать о своей жизни в Америке, хвастал достатком и намекал, что им вдвоем там будет очень хорошо. Наталья прекрасно понимала, куда он клонит, но никак не реагировала. Задумчиво курила одну папиросу за другой, выпуская колечки отдающего вишневым привкусом дыма, и пила коктейль за коктейлем.

Когда они возвращались в гостиницу, то оба были сильно навеселе. Александр шумно радовался присутствию Наташи, целовал взасос и обнимал за талию, тискал. Перехватывая заинтересованные взгляды прохожих, других мужчин, грозно хмурился. Достаточно было малейшего толчка извне и он тут же бы полез в драку. Хоть с одним ловеласом, хоть с целой компанией. К счастью, все обошлось, и парочка без приключений добралась в гостиницу.

В номере Наталья впервые за все время знакомства сама проявила желание заняться сексом. Выпитый за день алкоголь раскрепостил женщину, пробудил желание. Профессиональное поведение уступило место порыву и маска равнодушия слетела вместе с одеждой…

Измотанная до предела, она уснула под утро. Александр лежал рядом. Первое время все было хорошо. Затем к приятной опустошенности начала потихоньку примешиваться горечь. Ощущение близости, единения с Наташей слабело. Казалось в горячий и крепкий черный кофе тоненькой струйкой вливают ледяное молоко. Воображаемый напиток — чувство терял крепость, цвет и вкус. Становилось неуютно. Он прикоснулся к телу девушки и осторожно провел ладонью по гладкой коже. Не помогло.

Стараясь не шуметь, Александр вылез из кровати. Отыскал в шкафу пиджак, а в нем портсигар с самокрутками. Ушел в гостиную. Там, не зажигая свет, переставил кресло к открытому окну и, глядя в рассветное бледнеющее звездное небо, закурил папиросу с ганджой.

Глубоко затягиваясь, закрыл глаза. Слух обострился. Ночью Королева Азии продолжала жить странной жизнью: полной тяжелого труда и всевозможных наслаждений. Далекие гудки буксиров и пароходов, портовый шум, шелестят шины автомобилей по асфальту, где-то сразу из нескольких мест — фокстрот и джаз. Голоса прохожих, запоздалых гуляк, мужские и женские, разноплеменная речь. Неожиданно заставив внутренне содрогнуться, донесся пронзительный призыв муэдзина, созывающего правоверных к фаджру (59). Такой привычный в прошлом и совершенно неуместный сейчас…

Кабул, 1928 — 1929 год

В дорогу отправились сразу после утренней молитвы, едва рассвело. Перед поездкой дней десять Юсуф провалялся в постели, поправляясь после ударов нанесенных турком. Говоря откровенно, он был бы не прочь полежать еще с недельку так как каждый день у него болела голова. Но Абдалла имел на этот счет свои соображения и довольно бесцеремонно заявил "племяннику" за несколько дней до отъезда, что "хватит бока отлеживать, пора работать". И Юсуфу ничего не осталось, как выслушать предстоящее задание, в котором, в принципе, не было ничего сложного. Просто отвезти дядиным знакомым каким-то пуштунам полсотни винтовок и патроны: Абдалла надеялся, что племя выступит на стороне короля.

За время болезни Юсуфа политическая ситуация в стране превратилась из нестабильной в критическую. Отряды Хабибуллы, прозванного Бача-и-Сакао — "сыном водоноса" почти не встречая сопротивления, приближались к столице королевства, а недавняя джирга приняла фетву (60), в которой падишах Аманулла объявлялся низложенным. Всем правоверным мусульманам вменялось в обязанность взяться за оружие и выступить на борьбу с тираном, поправшим законы пророка Мухаммеда.

Правительство же в очередной раз собиралось решительным ударом покончить с мятежниками из-за чего транспортная фирма господина Мирзоева несколько дней назад прекратила существование. Машины и запасы бензина были реквизированы на нужды афганской армии. И ехать по делам "дяди" теперь предстояло верхом в сопровождении двух патанов — пожилого отца и сына.

По слухам количество сторонников Бача-и-Сакао достигло нескольких тысяч и на борьбу с мятежниками бросили солдат "образцового королевского полка". Когда-то в этом же полку служил и вождь восставших — презренный "сын водоноса". Абдалла, собиравший последние месяцы слухи о Хабибулле, говорил, что в свое время тот дослужился до унтер-офицера. Даже был награжден орденом за участие в подавлении восстания в Южной провинции…

О причинах же, заставивших усердного служаку дезертировать, ходили самые разные слухи. Например, рассказывали, что Хабибулла повздорил с начальником кабульской полиции, якобы из-за денежной награды, назначенной за голову какого-то бандита. Унтер-офицер застрелил разбойника, но блюститель порядка присвоил все лавры и награду, а заслуженного ветерана пригрозил бросить в тюрьму, если будет шуметь и возмущаться. Оскорбленный Бача-и-Сакао сбежал из части и с тех пор успешно жил грабежом.

Обладая определенным политическим чутьем, дезертир уловил нараставшее в народе недовольство королевским режимом и вовремя объявил себя "защитником веры". А после недавнего рейда по родному Кухдоману, где он жестоко расправился с королевскими чиновниками, простой люд стал считать его своим защитником. По всей стране разлетелись рассказы о доблести мятежного таджика.

Ситуация в местности, куда направлялся Юсуф, была неспокойной, но поездка предстояла недолгой. Получив от "дяди" необходимые инструкции и деньги, молодой человек вскочил в седло и легонько ударил хлыстиком лошадь. Гнедой жеребец резво зарысил по улице. Следом двинулись пуштуны Нумьялай и Анвар — отец и сын. Они правили двумя арбами, на дне которых в тайниках, под мешками с рисом лежали завернутые в промасленные тряпки винтовки и цинки с патронами. За повозками трусили привязанные кони патанов.

С самого начала поездка выдалась хлопотной. Уже к полудню повозки Юсуфа дважды останавливали отряды племенной милиции. Первые всадники, настроенные довольно спокойно, удовлетворились видом внушительного пропуска с множеством печатей. Его раздобыл в министерстве внутренних дел Абдалла. И несколькими монетами для своего начальника.

Второй отряд состоял из десятка оборванных и агрессивных мужчин. Вооруженные допотопными винтовками, верхом на маленьких лошадках они окружили арбы. Не слушая протестов, вспороли несколько мешков с рисом. Нумьялай, возмущенный таким поведением соплеменников чуть не сцепился с одним из ополченцев. Юсуфу пришлось приложить все свои дипломатические способности, чтобы не дать конфликту разгореться.