Татьяна Богатырева - Мастер теней Страница 53

Ахшеддин на миг опешил и отступил. Шу тут же попыталась выскользнуть, но он схватил её за руку.

— Погоди, Шу! Какой ещё ошейник?

— Что значит какой?

— Не горячись, пожалуйста. Что за ошейник?

— Рабский, Эрке. Ты же сам сказал — принцессам не положено говорить с рабами.

— Я вовсе не это имел в виду… шис…

Несколько мгновений они стояли, сверля друг друга сердитыми взглядами. До Эрке постепенно доходило, как же он ошибся — и какая же он сволочь! Рыжая не приманивала клиента. Она просила светлого шера о помощи. А он? Отвернулся!

Эрке с размаху засадил кулаком в каменную стену — так, что от боли вспыхнули алые круги перед глазами.

— Эрке, ты что?

— Прости. Я осел. Пойдем! — теперь уже он потащил Шу к фургону.

Откинув полог и увидев, что творится в фургоне, Эрке снова выругался.

Клоун с улыбкой, нарисованной алым на белом, тащил эльфийку за связанные запястья к передку фургона, где болталась приделанная к стене цепь. Эльфийка вырывалась и шипела, взблескивала и обжигала яростной зеленью. Почуяв шеров, она обернулась. В льдистых всполохах ненависти промелькнуло торжество. И тут же Эрке окатило волной надежды — на миг он оказался на дне моря: ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Шу проскользнула под его рукой и запрыгнула в фургон. Балаганщик вскинулся:

— Э… Вашмилсть… что?..

От него завоняло ужасом: не всякий день видишь, как девятилетняя девочка светится мертвенно-лиловым, а её косы тянутся к тебе гремучими змеями.

— Она сбежать хотела… — Циркач не понимал, чем разгневал шеров.

— Отпусти её, — велел Эрке, делая шаг к клоуну.

Тот попятился, украдкой складывая пальцы охранительным колечком.

— Быстро!

— Как скажете, Вашмилсть…

Циркач выпустил рыжие косички и оттолкнул эльфийку. Не удержав равновесия, она упала. Эрке бросился к ней, отшвыривая с дороги циркача, поймал у самого пола. Заглянул в темноту лесных глаз.

— Прости, я осел.

Он коснулся свежего кровоподтека на скуле, исцеляя. И почувствовал её — всю. Словно не её били и насиловали, а его. Ярость темной волной поднялась в нем, готовая выплеснуться убийством. Но прикосновение к щеке вернуло его в реальность.

— Развяжи?

Открыв глаза, он обнаружил перед лицом связанные запястья.

Кивнув, Эрке срезал веревки. И, неожиданно для самого себя, обнял эльфийку. Она прижалась доверчиво, словно он в самом деле заслуживал доверия. Она пахла горькими липовыми почками и свободой…

Треск дерева за спиной напомнил Эрке, что они не одни. И что полгода воздержания — не повод набрасываться на первую встречную шеру, оставляя Шуалейду без присмотра.

Эрке обернулся. Разъяренная Шу продолжала пугать клоуна. Ему уже некуда было пятиться: спина его вжалась в деревянную стойку, руки судорожно шарили по полотну, а расширенные глаза не отрывались от колдуньи. Похоже, времени прошло всего ничего — Шу не успела свести его с ума, слава Светлой!

— Ваше Высочество! — позвал Эрке.

Шу вздрогнула и обернулась. Сиреневое сияние угасло, позволив хозяину цирка со всхлипом вздохнуть.

— Стоит ли?

— Не стоит, — ответила Шу и тут же повернулась обратно к циркачу.

Встретив снова светящийся взгляд встрепанной девчонки в простеньком платье, тот хрюкнул и попытался слиться с деревяшкой.

— Эрке, ты можешь снять ошейник?

— Нет. — Металл под пальцами не отталкивал, но и не поддавался.

Шу сделала ещё шаг к циркачу.

— Дай ключ!

Тот молчал и не шевелился, даже не моргал. Тогда Шу сама протянула руку и рванула цепочку. На его коже остался глубокий след, тут же налившийся кровью, но Шу не обратила внимания на такую мелочь. Схватив ключ, она бросилась к эльфийке, но, как ни старалась, ошейник не поддавался.

— Ш-ширхаб! Почему не открывается?!

Шу и Эрке одновременно посмотрели на циркача: тот побледнел и начал сползать по стенке, но порыв ветра встряхнул его и приподнял над полом. Клоун сдавленно захрипел.

— Что? Говори по-человечески, — приказала Шу.

— Отпусти его, задохнется.

Голубое щупальце ослабло, балаганщик тяжело шмякнулся об пол коленями.

— Ну?

— Купить… — просипел он.

— Ун даль! — скривилась Шу и запустила руку за пазуху. — На.

В поплывший грим полетела горсть серебряных и золотых монет.

— Сделка?

— Сделка…

— Чтоб через час духу не было, — бросила Шу.

— Но… как же… — циркач переводил растерянный взгляд с Шу на Эрке и обратно, не забывая, впрочем, шарить по полу в поисках монет.

— Ты с кем споришь? — мягко спросил Эрке.

— А… я что… — клоун съежился и опустил глаза.

Принцесса фыркнула и, резко развернувшись, пошла прочь. Подхватив эльфийку на руки, Эрке вслед за Шу выскочил из фургона. Только отойдя от цирка на десяток шагов, она остановилась и обернулась.

— Ну?

— Что?

— Отпусти её.

Отпускать уютно умостившуюся на руках эльфийку не хотелось, но Эрке подавил неуместные желания. Он осторожно поставил её на землю — и только слегка вздрогнул, когда рыжая косичка мазнула по щеке.

— Как тебя зовут? — спросила Шу.

— Балуста, — после секундного колебания ответила эльфийка.

— А я Шуалейда.

Шу осторожно приблизилась к эльфийке, вставила ключ в замочную скважину на ошейнике: тот затрещал и распался на две дуги. Поймав железки, Шу протянула их вместе с ключом Балусте. Но та отшатнулась и замотала головой. Вспыхнув острой синевой, Шу разломала ошейник и бросила под ноги Балусте.

— Пойдем с нами?

— Шу, вернись. Бертран не поймет, если ты исчезнешь посреди представления.

— Да, ты прав. Отведи её в мою комнату. — Шу снова повернулась к Балусте. — А ты дождись меня, пожалуйста.

Эльфийка, заворожено глядевшая на обломки ошейника, кивнула. Зеленое сияние изменилось — если раньше оно отдавало пожухлой горечью, то сейчас радостно и зло взблескивало, как слюдяные стрекозьи крылья.

Коснувшись её руки, Эрке позвал:

— Идем. Тебе надо поесть. И полечиться не мешает.

Эльфийка смотрела вслед убегающей девчонке, пока та не скрылась с глаз. И только когда Шу завернула за фургон, обернулась.

Ослепительная улыбка — я свободна! — чуть не сшибла Эрке с ног. Сейчас, счастливая, Балуста совсем не походила на то испуганное создание, увиденное им у ворот. Она вложила пальцы в его протянутую руку — доверчиво и царственно.

— А как твое имя? — её голос был хрипловатым, прохладным и мелодичным голос. Как шум лесной речушки по камням, свежий, манящий — пить, не отрываясь. Эрке прикусил язык, прогнать морок. Ун даль багдыр это воздержание!