Шхуна «Колумб» - Николай Петрович Трублаини Страница 46

повернулась головой к стене и закричала не своим голосом. В тот же миг открылась дверь, и на пороге появился Анч. За его спиной стоял тот самый матрос, который сторожил в коридоре Марка. Люда повернулась к ним лицом, вымазанным кровью. Перед этим она так стукнулась носом о стену, что выступила кровь. Анч, выругав Марка, забрал девушку с собой.

Снова закрылась дверь, и юнга с Ясей остались одни. Марк погладил девочку по голове, но она резко отвернулась от него. Парень горько улыбнулся: он боялся, что Найдёнка так никогда и не поймёт его. Попробовал заговорить, но девочка в ответ лишь укоризненно поглядывала на него.

Время тянулось чрезвычайно медленно, но, наконец, дверь открылась, и знакомый уже матрос поставил перед ними тарелки с едой и хлебом. Оставляя их, он будто случайно толкнул Марка. А когда тот обратил на него внимание, указал глазами на подставку с хлебом.

Как бы Марк за день ни натерпелся, но здоровый организм победил всё, и у него проснулся волчий аппетит. Он приглашал Ясю попробовать, чем их кормят, но девочка хлебнула одну ложку и больше ничего не ела.

— Что будет — увидим, а сейчас давай поедим, — говорил он ей. Но Яся отрицательно покачала головой.

Ломая хлеб, вспомнил, как матрос, будто нарочно, выразительно показывал туда глазами. Марк осмотрел подставку для хлеба. Она была накрыта белой салфеткой, а под салфеткой что-то лежало. Он снял её и увидел несколько маленьких листочков бумаги и короткий огрызок карандаша. На одном из этих листов, загнутом вдвое, что-то было написано на русском языке. Вспомнил свои попытки поговорить с этим матросом в коридоре. Тогда матрос не отвечал, но на вопрос «который час» показал, что язык понимает. Юнга начал разбирать написанное:

«Вы герой. Вас ждёт смерть. Помочь вам я не смогу. Но я вам сочувствую. Если хотите написать письмо родителям или товарищам, то я обязуюсь его переслать по указанному вами адресу. Будьте осторожны, вас подслушивают. Ваш друг».

Значит, здесь, на пиратской лодке, есть человек, который сопереживает ему. Неизвестный «друг»… Конечно же, это и есть матрос, принёсший им обед. А может быть, это провокация? Но нет, какие у него основания так думать? И потом, вероятно, уже обещали бы освобождение. А тут ничего подобного. Неизвестный друг сочувствует, хотя ничем помочь не может. Ясно. Он здесь только один. И обещает ему только передать письмо родителям и друзьям. Письмо после смерти… Значит, он должен умереть…

Что же делать? Наверное, надо поспешить с письмом, ведь сюда каждую минуту может зайти Анч или кто-нибудь другой, и тогда пропадёт возможность отправить своё последнее письмо.

Но Марк не знал, сколько времени он сможет писать, и потому должен был торопиться. Вот его письмо:

«Мои любимые и самые дорогие! Я должен умереть. Собственно, мы должны умереть. Нас захватили враги, которые подошли к Лебединому острову на подводной лодке. Мы умираем с мыслями о вас, о Лебедином острове, о “Колумбе”, о нашей Родине. Это письмо, кроме меня, подписывает Яся Найдёнка. Ваш Марк».

Он быстренько сунул в Ясину руку карандаш и, водя ею, подписал также её имя. Девочка послушно подчинялась. Потом написал адрес, скрутил письмо в тоненькую трубочку и вместе с карандашом положил назад под салфетку. Записку матроса он ещё раз пробежал глазами, скомкал и проглотил.

Только закончил, как дверь вдруг открылась. Вошёл Анч, а из-за его спины показалось хмурое и напряжённое лицо матроса. Казалось, матросу полегчало, когда ни он, ни Анч ничего особенного в пленных не заметили. Матрос забрал тарелки и подставку с хлебом и ушёл, унося спрятанное под салфеткой письмо.

Анч посмотрел на пленных и сказал:

— Командир лодки даёт вам ещё два часа подумать. Если вы не согласитесь дать точные сведения, которые от вас требуются, то можете считать свою жизнь законченной. — Потом помолчал и продолжал: — Марк Завирюха, может быть, вы сейчас согласны говорить?

— Мне нечего отвечать.

— А ты, Найдёнка?

Девочка молча отвернулась к стене.

— Ну, что ж, считайте тогда секунды последних двух часов. — Анч закрыл за собой дверь.

Марк обнял Ясю, и она склонила ему на плечо голову. Юнга думал о Люде: где она? Останется ли в живых? Вряд ли. Она ведь не сказала им ни слова правды.

— Марк, — прошептала Яся ему на ухо, — что делать?

— Главное, Яся, не пугайся, — так же тихо ответил ей Марк. — Мы покажем, что мы смерти не боимся. Что бы они ни делали, не будем говорить ни единого слова.

— А Люда?

Губы Марка чуть заметно зашевелились, и Яся скорее догадалась, чем услышала: «Она… но так надо… Её ждёт то же самое».

14. ЛЮДА ПРОСИТ СВИДАНИЯ

Конец дня Люда провела в крошечной каюте с одной койкой. Туда её привёл Анч. Он возмущался поведению Марка, обещал его жестоко наказать, успокаивал девушку и уверял, что он и командир корабля сделают всё, чтобы она как следует отдохнула и вообще чувствовала себя как можно лучше. Он даже напомнил ей, как хорошо они танцевали во время праздника на Лебедином острове.

Девушка просила Анча не делать ничего плохого Марку и обещала рассказывать обо всём, что она знает, только пусть их всех оставят в живых. Особенно просила, чтобы к ней провели Найдёнку и не разлучали их. Анч обещал поговорить об этом с командиром и выразил надежду, что тот разрешит, если Люда будет послушной. Он зажёг электричество и вышел, оставив девушку одну.

Осмотрев каюту, девушка решила, что здесь, по-видимому, жил кто-то из командного состава подводного корабля, а возможно, и сам Анч. Откидная пружинная койка, возле неё специальный сундучок с бельём, плюшевым одеялом, одной обычной и несколькими резиновыми надувными подушками. Рассматривая их, Люда догадалась, что они заодно предназначены служить спасательными поплавками. Кроме того, в каюте обнаружились зеркало, откидной умывальник, электрический вентилятор, столик, полочка для книг и вещей. В углу стоял маленький запертый шкаф. Ящик в столике тоже был заперт. Люда сразу осмотрела всё, не нашла ничего интересного, откинула койку, надула резиновую подушку и легла на неё.

Ей не спалось. Ныло всё тело, болели ноги, голова, и казалось, будто она чувствовала усталость как минимум после недели какой-то чрезмерной физической работы. Люда думала, что будет дальше. Представить ближайшее будущее, хотя бы через час или два, не могла. Она погибнет — не верится, чтобы её выпустили отсюда живой. А если уж погибать, то нельзя ли пустить заодно на дно этот пиратский корабль? О, если бы здесь