Дракон из черного стекла - Джим Чайковски Страница 40

Озеро стремительно налетало на них. Птицы с хриплыми криками, теряя перья, панически рассыпались по сторонам. Огромные стрелы со стальными наконечниками решетили воду.

Когда Пиллар проносился над озером, кончики его крыльев порой задевали поверхность воды, поднимая брызги. Даал отводил его подальше от кораблей, хотя знал, что Пиллар не нуждается в каких-либо понуканиях. Острая боль по-прежнему жгла невредимое плечо Даала, отражая рану, нанесенную его скакуну.

Вместе, объединенные целью и сердцем, они мчались над озером, спасаясь от врага.

Оглянувшись, Даал увидел, что три корабля подворачивают в его сторону. Их горелки полыхнули ярче, когда противник бросился в погоню.

Он пригнулся пониже, мысленно представляя себе, что требуется от его напарника, и Пиллар опять отреагировал. Оказавшись вне досягаемости смертоносных баллист, рааш’ке замедлил полет, сбиваясь с ритма и покачиваясь в воздухе. Крылья шлепнули по воде, разбрызгивая ее по сторонам.

«Не останавливайся…»

Даал вызвал в голове одну картину из Приюта, зная, что Пиллар наверняка тоже это видит – как воробей-зимородок спасается от ледяного ястреба-крийи. Такая мелкая добыча частенько притворялась раненой, подпрыгивая и крутясь, чтобы отвести опасность от своего гнезда в скалах.

Пиллар повторял это сейчас, то снижаясь, то опять набирая высоту, рыская вправо-влево и беспорядочно маша крыльями. И все же, когда они убрались от озера и направились к пескам, их курс пролег строго на север – туда, куда направлялся «Огненный дракон».

Как и воробей, Даал надеялся сбить охотников с толку. Хотя, в отличие от птахи, не притворялся.

Он покосился влево.

Из крыла Пиллара вовсю струилась кровь, разлетаясь по ветру и оставляя четкий след на песке. Они оба были уже обессилены, и их полет не мог продлиться долго.

Даал осознавал эту мрачную реальность и понимал, что это значит.

В конце концов воробей угодит в когти ястреба.

Глава 18

Эсме Сахн взбиралась по веревочной лестнице, направляясь к следующему ярусу осыпающихся руин. Ладони у нее были скользкими от песка и пота, но бешеный стук сердца заставил ее еще больше ускориться. Наконец она всего на два вдоха приостановилась, глядя вверх.

Казалось, будто голубое небо по-прежнему чуть ли не в целой лиге от нее, ослепительно-яркое в полутьме, окутывающей эти глубины. Изломанные уровни некрополей над головой образовывали запутанный лабиринт из растрескавшихся стен, наклонных плит и кирпичных осыпей, крепко притиснутых друг к другу песчаниковыми утесами Стологорья и соединенных замысловатым переплетением лестниц, дощатых мостиков и перекрученных тросов. К последним нередко крепились ржавые шахтерские вагонетки, чтобы доставать собранные сокровища из глубоких разработок.

При виде того, как вверх со скрежетом ползет тележка, доверху нагруженная старыми кирпичами и какими-то искореженными железками, извлеченными из недр, Эсме уже подумывала перепрыгнуть через трещину и поехать на этой тележке наверх, но та двигалась слишком медленно.

А снизу между тем доносились сердитые голоса, побуждающие ее поспешить.

Она позволила себе еще немного отдохнуть, прежде чем двинуться дальше. Уткнувшись лбом в перекладину лестницы, прошептала молитву богу Мессику, благословляющему бесстрашных, если они заслуживают его благосклонности, пожалев при этом, что у нее сейчас нет пескокрыса, чтобы принести его в жертву этому слепому богу – сжечь приношение, чтобы то достигло его носа, – но у нее все равно не было на это ни времени, ни сил.

Какой-то царапающий звук заставил ее опустить взгляд.

Звук исходил от ее спутника.

– Давай-ка быстрей, Крикит! – недовольно поторопила она молодого молага.

Все восемь суставчатых лап Крикита под ней впивались своими загнутыми, как когти, шипами в малейшие трещины в крошащемся растворе, битом кирпиче и осыпающемся песчанике. Черная хитиновая пластина броней прикрывала ему спину – по краям зазубренная, как пила, и такая же ребристая вдоль спины. Там висел тяжелый кожаный мешок, содержащий лопаты, кирки, щетки и топоры Эсме.

Молодой пескокраб нетерпеливо пощелкивал двумя большими клешнями, размахивая ими и словно подгоняя ее вперед. Шесть черных глаз на вытянувшихся в струнку стебельках усиливали этот призыв, поблескивая в тусклом свете, проникающем в эти глубины.

– Я знаю, Крикит, – прошептала Эсме, опять начав подниматься по лестнице.

Она не могла рисковать, что ее поймают, – только не с тем сокровищем, что висело у нее сейчас на ремнях поперек спины. Эсме не осмелилась позволить даже Крикиту нести его, хотя полностью доверяла юному молагу. Она стала растить его, когда он был чуть больше дыни и только что вылупился из яйца.

«Это было четыре года назад».

С тех пор Крикит успел вырасти до размеров теленка – его спина теперь доставала Эсме до пояса. И все же он был всего лишь подростком. Взрослые пескокрабы были в три раза выше ее роста. А в самых отдаленных уголках Пустоземья, где обитали ее кочевые племена, древние крабы, как говорили, вырастали до размеров скалистых холмов.

Хотя не то чтобы Эсме когда-либо видела такое существо.

«Но, клянусь всеми чанаринскими богами, однажды обязательно увижу!»

С этим желанием в сердце она стала подниматься быстрее, проворно перебирая перекладины и почти не раскачивая лестницу. Крикит двигался рядом с ней, время от времени что-то щебеча.

Тут до нее донесся резкий крик:

– Я вижу ее!

Поморщившись, Эсме соскочила с лестницы на узенькую приступку из песчаника, на которой начинался дощатый мостик, после чего помчалась по нему, преследуемая Крикитом и слыша постукивание и побрякивание найденного глубоко внизу сокровища у себя за спиной. За этот единственный артефакт она могла бы выручить столько денег, что это позволило бы ей вернуться обратно в Пустоземье.

«Я не могу просто отдать его этим разорителям!»

Эсме проклинала себя за то, что была такой беспечной, что не заметила еще одного собирателя, прячущегося в тени. Но находка было слишком ошеломляющей и полностью завладела ее вниманием. Все остальное словно померкло, когда она извлекла это сокровище из его песчаной могилы, а после этого потратила слишком много времени на то, чтобы аккуратно очистить его бронзовую поверхность от грязи и патины.

«Нужно было действовать разумней».

За последние четыре года Эсме уже не раз теряла свои трофеи из-за разорителей – тех, кто грабил собирателей. В глубинах Сихка любая неосторожность могла привести к гибели, а то и к чему похуже. Слишком часто она натыкалась на изуродованные трупы тех, кто пытался сопротивляться или упорно молчал, отказываясь выдать местонахождение участка, неожиданно оказавшегося плодородным.

«Я не могу позволить, чтобы это случилось со мной, – только не сейчас, когда я так близко…»

Добравшись до конца моста, Эсме стала подниматься по следующей лестнице и, оглянувшись, увидела мелькание теней на пыльном