Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская Страница 13

— Теперь твоя очередь. Дубинку взял? Знаю, ты пока не можешь ударить. Но в нужный момент дотронься хоть пальцем. Чтобы я понял, что ты уловил ритм. Хотя лучше дубинкой. На замах тратятся лишние доли секунды. Запоминай, у нас много действий. Я бросаю Смею. Выходит Веричи. Ты подбегаешь, становишься на место, готов. Я левым локтем отбиваю нападение Старика. Вижу Веричи. Вслепую попадаю шпагой в Жердина, одновременно левой рукой снимаю шляпу. Как только приложу её к груди и чуть склоняю голову… тот самый момент. Именно в эту секунду должен быть удар, не позже.

— Я только дотронусь, — предупредил Новит.

— Давай.

Маски снова ожили, продолжили драку. Новит напряженно следил, чтобы успеть точно в нужную секунду, но постоянно попадал, то раньше, то позже. И слышал раздраженное: «Не то», — Краса. В силовых трюках главным был не Папаша. Только красавчик говорил всем, что и как делать, чтобы сценка работала как часы. Каждый был шестеренкой, которые вертелись друг за дружкой, цепляясь зубчиками. И только Новит чувствовал себя песчинкой в точном механизме. Специально для него актеры повторили сцену замедленно, как танец. И тогда он успел! Уловил момент. Раза с десятого безотказно научился касаться дубинкой макушки Краса.

— Нормально, — оценил тот, когда Новит уже запыхался, бегая с края сцены на табурет и обратно. — Будь это Смея в роли феи с волшебной палочкой, всё было бы отлично. Но нам нужен удар. И если ты не сможешь, чувствую, заменим тебя феей, будешь один из нападающих со шпагой. Это тебе легче?

— В сто раз!

— Если действительно не сможешь…

— Не смогу, — Новит поспешно спрыгнул с табурета и обежал постановщика сценки так, чтобы говорить с ним лицом к лицу.

— Пока не можешь, — холодно возразил Крас. — Нам не трудно перестроить всю драку, но всё-таки проще перестроить тебя. Пройдём всё сначала и…

— Да не смогу я! Хочу, честное слово, но не могу.

— Ну да, это не так работает, — примирительно вмешался Жердин. — С чего тебе нападать на него просто так? Пока ты ближе к публике, должен чувствовать как они. И когда пройдём сцену целиком, ты к нужному моменту разогреешься и всё сделаешь.

Новит упрямо покачал головой:

— У меня раньше были приятели, которые обожали быть в центре внимания, всё время шутили, что-то изображали. Думаю, вот они прирожденные артисты. Но это не моё.

— Сейчас речь не о твоём таланте, а только о положении на сцене. Над публикой, — строго сказал Папаша Баро, снимая маску. — Присядь, сынок. Вспомни, ведь были случаи, когда ты хотел сделать или сказать то, что нельзя себе позволить в обществе?

Допустим, ты видел прекрасную невесту рядом с таким неподходящим женихом! Глупым или старым или напыщенным маменькиным сынком. И сразу видно со стороны, что они никогда не будут счастливы, что этот брак — большая ошибка. Разве тебе не хотелось крикнуть: «Эй, болван, отойди от неё! Ты ей вообще не пара!» Но вмешиваться в чужую жизнь вот так… неприлично. Хотя все видят. И думают о том же, что и ты. Или видел на улице таких высокомерных господ под ручку с их подругами, в окружении самых раболепных слуг, что так и хочется дать в морду. Но нельзя же. Помнишь такие чувства? На сцене всё это можно.

Новит задумался. Актеры расселись кружком, отдыхая. Папаша продолжал наставлять новичка в актерской философии. Жердин, Смея и другие слушали с мечтательными улыбками, вспоминая, как каждый слышал от Папаши примерно то же, в своё время.

— В смешных сценках с масками мы заставляем зрителей переживать за других людей, вмешиваться в их жизнь, видеть обычные случаи изнутри. И зрители хотят участвовать. Но всё-таки не могут в полной мере, они только хлопают и кричат «браво», когда нравится, и свистят, когда злятся. А вот актеры могут действовать свободно, от души!

Если дать зрителям тот отклик, которого они хотят — о самом разном, — они будут в восторге. Мы не то что управляем их чувствами, мы выражаем их словами или действиями. Из публики мы слышим выкрики: «Да поцелуй её!» Или: «Так ему и надо!» Или: «Не верь ему, беги!» Это забавно. Но всё правильно, зрители для того и приходят на представление, чтобы мы действовали так, как они мечтают. Не все угадывают, это ещё смешнее. Тогда: «О, нет!» А потом снова: «Да!»

Мы голос и сердце той толпы, что собралась смотреть на представление. Только у нас есть власть что-нибудь изменить. Они — не могут, только смотрят. Смеются, плачут, и всем сердцем желают, чтобы влюбленные соединились, злодеев наказали, глупцов перехитрили, а слишком надменным всемогущим господам дали отпор. Когда эти желания совпадают у многих, а мы показываем именно это, тогда — успех.

— Сами по себе изящные движения, ловкость в трюках, острые словечки не интересны публике, — сухо добавил Крас. — Только если зрители сами хотят участвовать.

Их мысли — наши действия — общие чувства. Запомнил?

Когда чувствуешь то, что нужно, у тебя всё получается само собой. Ты — представитель толпы, как посол целой державы тут, на сцене.

— Я понял, — кивнул Новит. — Я должен быть внутри истории, как будто это происходит в жизни. Но эта яркая картинка, не сама жизнь. Это игра о том, какой она могла быть.

— Золотые слова, — одобрил Жердин. — Я бы сам так красиво не сказал!

Крас встал, считая, что всё улажено. Новит жалобно посмотрел на него снизу:

— Но меня всё равно смущает то, что ударить тебя должен именно я, своей рукой. Не важно, больно это или нет, но моё действие… Я должен это сделать, а не кто-то из толпы.

— Именно ты, — ровным тоном подтвердил Крас. — Смысл в том, что это — честь. К тому моменту, как придется стукнуть Красильона дубинкой, ты должен сам смертельно хотеть сделать это. Как и все зрители, даже вельможи. Это особенно забавно, когда бедняки и вельможи чувствуют одинаково. Они не могут, но мы можем проучить этого наглеца. Поверь, будет за что.

Я бы охотно его задушил своими руками. Ненавижу таких. Но, поскольку он живёт благодаря мне, и у нас на двоих одно тело и одно лицо, приходится проявлять изобретательность, чтобы добраться до него. Давайте всю сцену с самого начала, — скомандовал Крас.

— То есть, Красильон это не совсем ты, а герой сценки?

— Тебе это неважно. Главное помни, что пробковая