Вячеслав Пальман - По следам дикого зубра Страница 22

Въехали в полосу мокрого снега. Он валил тяжелый, плотный, не видно за десять шагов. На счастье, по сторонам пошли березовые кусты, местность круто опускалась, и наконец караван наш очутился в густом пихтовом лесу. Дальше ехать было невозможно.

— Вниз, вниз! — приказал князь.

Повинуясь этому необдуманному распоряжению, мы осторожно, все время сдерживая лошадей, скользивших по снегу, пошли вперед. Но недолго. Согнутая снегом ветка рябины вдруг с шорохом сбросила с себя мокрый груз, распрямилась и в одно мгновение высадила князя из седла. Он описал в воздухе дугу, удачно упал на четвереньки, вскочил, испуганный, и закричал:

— Стой, ни шагу дальше!..

Телеусов пробурчал что-то, передал мне коня, а сам скрылся в снежной мгле. Быстро вернувшись, спокойно сказал:

— Пожалуйте за мной. На ночлег.

Через пять минут мы расседлывали лошадей около огромной черной пихты, сносили седла и сумы под ее низко опущенные лапы, к самому стволу. Там было сухо и безветрено. На широченных ветвях лежал липкий снег, образуя у ствола широкий естественный шалаш.

Я собрал поблизости хворост, зажег под пихтой костер. Обрубили сухие ветки понизу. С огнем сделалось веселей. Похоже, теперь в безопасности. По крайней мере на эту ночь.

Большой огонь осветил наш временный приют. От одежды пошел пар. Алексей Власович расторопно готовил ужин. Князь сидел с закрытыми глазами. Горная болезнь добавила ему неприятностей. Во время ужина он отказался от вина, лег на бурку, положенную поверх хвойных веток, и отвернулся. Потрескивал хворост, все молчали.

— Как рассветет, едем в лагерь, — тихо приказал Ютнер.

В лесу, раскачивая деревья, выл ветер. Над горами бушевала ранняя метель. Но сюда, сквозь густую хвою, только редко падали усталые, отяжелевшие снежные космы. Костер распространял тепло.

Далеко-далеко хлопнул выстрел, потом другой. Мы переглянулись.

— Надо ответить. — Ютнер опасливо оглянулся на затихшего князя, потом сказал мне: — Берите винтовку, отойдите шагов на двести и стреляйте. Три раза. Подождите минут десять — и еще три выстрела. Похоже, нас ищут.

После света у костра в лесу показалось особенно темно. Я неуверенно двигался по мокрому снегу, ощупывая руками стволы пихт, натыкаясь на камни. Последний отблеск костра погас вдали. Страшно ночью в таком лесу, да еще в метель. Я остановился, прислушался к вою ветра над головой. Поднял винтовку, стал стрелять. Услышал внизу ответные выстрелы. Еще дал знать. Стоял и ждал в темноте. Новые выстрелы раздались ближе. Я двинулся навстречу. Послышались голоса. Внизу блеснул свет фонарей. Подымалось несколько человек.

Я заспешил вниз, местами просто съезжал на боку по крутизне. Криком привлек внимание людей.

Мы сошлись. То был Улагай с пятью казаками.

— Вы?! — Он откинул башлык, осмотрел меня, не веря глазам. — А где великий князь?

— Спит у костра. С ним Ютнер и Телеусов. Вы нас искали?

— Честно говоря, о вас мы не беспокоились: казаки сказали, куда вы ушли. Пропала группа Шильдера. Он и принц с двумя егерями ушли на Мастакан, и вот… Граф Сан-Донато давно вернулся, заправился коньяком и преспокойно уснул в шалаше, а этой группы нет и нет. Не встречали?

Разговаривая, мы подымались выше, ориентируясь на мой едва заметный след, и вскоре оказались у костра под пихтой.

Князь проснулся, сел. Строго спросил:

— Что еще случилось?

— Ищем группу принца Ольденбургского и Шильдера, — четко ответил казенный лесничий. — Они не вернулись в срок, возможно, заблудились.

— Ну, так ищите, — сказал князь недовольно и опять завернулся в бурку.

Алексей Власович тем временем поговорил с казаками и повеселел. Улагай топтался, не знал, что делать. Ютнер тихонько спросил у Телеусова:

— Далеко отсюда до лагеря?

— Часа три ходу.

— Дорогу знаешь?

— Так точно!

— Тогда вот что. Вы, есаул, не теряя времени, двигайтесь вдоль хребта точно на норд, к утру должны пересечь ущелье речки Алоус. Там увидите впереди зубчатую гору Ятыргварту. Обыщите ущелье и склоны этой горы.

При всей своей готовности к выполнению приказа есаул заколебался. В такую погоду, ночью… Видимо, он рассчитывал на ночлег под этой уютной пихтой.

Ютнер свел брови.

— Зарецкий пойдет с вами. Сообразительности в подобных условиях ему не занимать. Вы при фонарях, достаточно экипированы для ночного поиска. Я выражаю большое опасение судьбой охотников. С ними пошли не очень опытные егеря, а если принять во внимание погоду и увлеченность охотой Петра Александровича, то у них недалеко до беды. О нас беспокоиться нечего, мы в полдень будем в лагере.

Так я вновь оказался в походе — вымотанный, голодный, мокрый.

Улагай помрачнел и замкнулся. Он ревновал меня к хозяевам охоты. Дело его. Я повел группу поперек склона и чуть наверх, стараясь снова выйти на границу леса и луга, чтобы обрести хоть небольшой простор для маневра.

Шли почти всю ночь с керосиновыми фонарями. Когда достигли заснеженных лугов, метель озверело накинулась на нас. Всю дорогу никто не разговаривал. Казенный лесничий, закутанный в бурку и башлык, белый от снега, ни разу не спросил, знаю ли я дорогу. Он сразу передал мне руководство операцией, видимо не надеясь на собственные силы.

Под утро, миновав каменные разломы, мы подошли к ущелью. Оно выглядело как вход в преисподнюю. С большим трудом и не сразу отыскали мы место для спуска. На другую сторону вышли уже в сером свете утра. Здесь пересекли вьючную тропу, которая уходила на Главный хребет. Следов на ней не обнаружили.

Пошел крупный град, потом снова снег. И вдруг как-то сразу и очень заметно потеплело, погодная волна с юга догнала нас, сделала снег липким, тяжелым, а воду в Алоусе мутной и гневной. Начинался новый ненастный день.

Несколько раз стреляли. Пытались обнаружить хоть какие-нибудь приметы человека. Единственное, что указывало на недавнее присутствие здесь людей, — это пустота на лугах Мастакана. Ни одного зверя в поле зрения. Но виновницей этого могла быть и погода.

Поднялись еще выше, к леднику, который белым языком обрывался в крутом ущелье. Постояли, осматриваясь. И тогда-то все услышали крик. Кричали в три или более голоса, на одной высокой ноте, страшно, как кричат при большой опасности, перед угрозой смерти.

По щелистому льду, чуть прикрытому мокрым снегом, сверху скользила винтовка с ремнем. А следом, на расстоянии полуверсты, вниз катился человек. Кричал он, кричали другие люди, невидимые отсюда, там, наверху.

Улагай стоял, словно загипнотизированный. Я бросился на перехват, за мной два казака. Была единственная возможность спасти человека — успеть на край ледника и там остановить падение. Иначе человек неминуемо скатится в пропасть и погибнет. Но как остановить тяжелое тело, набравшее скорость? Казаки кричали мне сзади: «Кинжал, кинжал?»