Фортуна Флетчера - Джон Дрейк Страница 52

Пока я рассказывал, все встало на свои места, и я понял, что меня выделили с самого начала, и кто-то дергал за ниточки, как кукловод, чтобы затащить меня на «Фиандру». Лейтенант Спенсер из полмутского пресс-ганга, лейтенант Солсбери и боцман Диксон с «Булфрога», и мичман на «приемном судне», который отправил меня на «Фиандру», — все они, должно быть, были замешаны. Но кто дергал за ниточки?

— Думаю, это кто-то на нашем корабле, — сказал Сэмми. — Все было спланировано, чтобы ты оказался рядом с ним. А теперь он сам за тобой пришел, не так ли? Остальные сделали свое дело, но в этом не было ничего личного. А этот тебя по-настоящему ненавидит.

— Но почему, Сэмми? — спросил я. — У меня нет врагов.

— Не знаю, — сказал Сэмми. — Может, это из прошлого. Ты же не знаешь, кто твои мать и отец, верно? Но это неважно. Что меня беспокоит, так это выяснить, кто твой маленький друг!

Он указал на пуговицу от мундира на столе.

— На борту таких шестеро, с такими пуговицами на мундирах: капитан, три лейтенанта, штурман и его помощник. Кто из них?

22

Вы мне отвратительны. С меня хватит. Я слишком многое прощал ради вашей матери, и теперь у меня на сердце тошно от того, на что я закрывал глаза.

(Письмо от 10 июня 1793 года Александру Койнвуду на борт «Фиандры» от адмирала Уильямса.)

*

Айвор, лорд Уильямс Барбадосский, рыцарь ордена Бани, адмирал белого флага, сидел в кресле в библиотеке своего лондонского дома и пристально разглядывал существо, стоявшее перед ним. Адмиралу было всего шестьдесят, но из-за тяжелой жизни он был болезненным и отошел от морских дел. Кроме того, контузия от тяжелых орудий оставила свой след, и в последнее время ему казалось, что люди говорят не так громко и четко, как раньше. Действительно, было трудно разобрать, что они говорят, если не обращать пристального внимания на их лица, особенно на губы. Он также заметил, что помогает, если склонить голову набок и приложить ладонь к уху. Хорошо еще, что глаза его были по-прежнему остры.

К несчастью, сегодня он был совсем не доволен тем, кого созерцали его глаза. Перед ним был морской офицер, лейтенант по имени Солсбери, который постучался в дверь, утверждая, что он друг племянника адмирала. Это, а также его мундир, убедило слуг впустить его и обеспечило ему эту аудиенцию. Но одного взгляда на этого человека хватило адмиралу, чтобы понять, что во второй раз он сюда не войдет.

Ибо, хотя мундир лейтенанта Солсбери и был безупречен, и хотя на нем не было ни единой пылинки, в самом человеке было что-то прилизанное и сальное, что вызывало у адмирала тошноту.

И то, что говорил этот тип, адмиралу тоже не нравилось.

— Итак, милорд, — сказал Солсбери, наклонившись вперед с маслянистой серьезностью, — я надеялся, что моя тесная связь с вашим племянником побудит вас что-нибудь сделать, чтобы меня пристроить.

— Пристроить? — рявкнул адмирал. — Что вы имеете в виду под «пристроить»?

— Я надеялся, что вы сможете повлиять на Адмиралтейство, чтобы мне дали командование кораблем.

— Но у вас же есть корабль, не так ли? Как насчет этого «Булфрога», о котором вы мне рассказывали?

Солсбери терпеливо улыбнулся и попытался объяснить дело, причинявшее ему немалую боль.

— Боюсь, милорд, на корабле были некоторые неприятности. Необъяснимая потеря в море моего боцмана, а также некоторые судебные иски от имени незаконно завербованного ученика, заставили Их Лордств Адмиралтейства лишить меня командования.

— Что? — сказал адмирал. — Не вижу причин! Люди гибнут в море. Таков порядок вещей. И людей вербуют во время войны. Вы хотите сказать, что это единственная причина, по которой у вас отняли корабль?

Солсбери воровато оглядел комнату и доверительно сообщил адмиралу:

— Боюсь, милорд, — сказал он, — в Адмиралтействе есть те, кто меня лично не любит и ищет лишь повода погубить мою карьеру.

— Ха! — сказал адмирал. — Подумать только! Но ближе к делу, любезный. Чего вы от меня ждете? Будь я проклят, если вижу хоть одну причину вам помогать.

— О? — сказал Солсбери. — Вы совершенно уверены, милорд? Разве я не объяснил, что я близкий друг вашего племянника Александра? Неужели это для вас ничего не значит?

Наступила короткая тишина. Адмирал нахмурился, и некоторые мысли, много лет хранившиеся в глубине его сознания, зашевелились, как пробуждающееся гнездо пауков.

Внезапно адмиралу стало страшно. Он не хотел продолжать этот разговор.

— Всего хорошего, мистер Солсбери! — сказал он.

— Нет, милорд, — ответил тот, — так не пойдет!

— Черт вас побери, сэр! — сказал адмирал и потянулся к колокольчику, чтобы вызвать слуг.

— Милорд, — быстро сказал Солсбери, — ваш племянник замешан в заговоре с целью похищения человека и, я думаю, его убийства. Он втянул меня в этот заговор, и я тоже его жертва. Если я предам огласке все, что знаю о вашем племяннике, я могу его погубить. И если вы откажетесь мне помочь, я это сделаю. — Он перевел дух и посмотрел на адмирала, застывшего с колокольчиком в руке. Солсбери понял, что одержал верх. — Итак, милорд, — усмехнулся он, — вы ничего не сделаете, чтобы ему помочь? Вам наплевать на свою семью?

Этими словами Солсбери переиграл самого себя. Адмирал заботился о своей семье больше, чем Солсбери мог себе представить. Он заботился о Саре, своей обожаемой младшей сестре, и он заботился о ее сыне Александре. С самого раннего детства она очаровывала адмирала, и в его глазах она не могла сделать ничего дурного. Ради нее он продвигал карьеру мальчика до предела своих возможностей. Даже сейчас Александр был в море лишь потому, что Гарри Боллингтон был должен адмиралу услугу и поэтому проигнорировал злые слухи, которые следовали за Александром, куда бы он ни пошел.

Но теперь нос адмирала ткнули в то, от чего он так старался держаться подальше. Он был грубым человеком, жившим в грубом мире, и такого рода заговоры вызывали у него тошноту. Но гораздо больше его тошнило от того, что