Константин Нормаер - Хранитель историй (СИ) Страница 32

— Какой смысл? Нас все равно разорвут в клочья! — едва не захныкал всезнайка.

Переведя взгляд на спасительный мрак, Рик едва удержался от крика отчаянья. Из пробоины, будто из зева чудовища вырвалась огромная человеческая рука, и сцапала его друга. Притянув Оливера, лапища разжалась — из серых потемок возникло лицо Скитальца. Чуть ниже выцветшей треуголки сверкала его белозубая улыбка.

— Рад видеть вас в добром здравии, мистер черная метка, — продекламировал он и с новой силой дернул Оливера. Голова приятеля в одну секунду исчезла в кляксе непроглядной пустоты.

Окунувшись из мрачного дня в абсолютную ночь корабельных внутренностей, Рик зажмурился. Глаза жутко щипало, рождая легкое головокружение. Пришлось идти на ощупь. Однако Скиталец на это скидок не делал. Двигаясь также проворно, как и по закоулкам Прентвиля, он ни разу не споткнулся, и не издал даже маломальского шума.

Вскоре, глаза Рика все же привыкли к темноте. Озираясь по сторонам, он с удивлением отметил, что внутри корабля достаточно светло. Пробиваясь сквозь рассохшиеся доски, лунный свет разделял тонкими лучами кишки корабля на ровные серые полосы.

— Поторапливайтесь, неугомонные бродяги, — прошептал Скиталец. Но на бегу, в суете, трудно было определить тон сказанных им слов.

Перебравшись из одного трюма в другой, они продолжали идти наращивая темп. И Рик представил себя загнанной белкой в колесе бесконечного спасительного бега. Мир сжался до размеров крохотных, труднопроходимых лазов и полностью поглотил путников, словно они очутились в желудке гигантского кашалота: изогнутые доски были схожи с ребрами, а мох и сухой ил — напоминал мясной нарост.

Также внезапно, как и в прошлый раз, Скиталец свернул в сторону узкой лестницы ведущей наверх и остановился. На юношей уставился проницательный с хитрецой взгляд.

— И как вам удается с такой невероятной периодичностью влипать в неприятности, сэры следопыты? — выпалил их спаситель.

— Вы не предупреждали нас о тех, кто живет на кладбище, — слегка отдышавшись, возмутился Свифт. — Еще бы чуть — чуть и они разорвали бы нас на части. Да кто они вообще такие?!

Не отреагировав на претензии, Скиталец словно скат вцепился в руку Рика и одним движением сорвав повязку и еще раз осмотрел метку, которая к тому времени уже захватила всю ладонь и медленно тянула свои щупальца к запястью.

— Эй, — попытался воспротивиться юноша.

— Успокойся, иначе мне придется причинить тебе боль, — спокойно объяснил моряк.

— Но зачем?

На секунду Скиталец замер и внимательно посмотрев на Рика, спросил:

— Ты ведь пришел сюда за помощь, не так ли?

Ответом был кивок.

— И ты безумно хочешь избавиться от этого знака на руке?

Снова согласие.

— Но еще больше ты хочешь освободиться от страха, который терзает тебя уже третью ночь.

На этот раз Джейсон — младший вздрогнул. Скиталец попал в самую точку.

— Тогда я постараюсь сбросить с твоих плеч такую непосильную ношу. Прошу лишь одного: не мешай мне.

— А какова гарантия? Что если вы… — внезапно встрял в разговор Оливер. Но моряк резко оборвал его, так и не дав договорить.

— Гарантии, говорите?! К морскому дьяволу все гарантии! Если бы вы только знали, куда сунули свой длинный нос, вы бы так не рассуждали! И в первую очередь это касается вас, мистер Оливер Свифт.

Теперь настала пора всезнайки выслушать острые, как нож, претензии Скитальца:

— Конечно, ваше рвение помочь другу похвально, но не более того. По кодексу каперов, за ваши советы вас бы давно вздернули на рее, а после отпраздновали сие знаменательно событие веселыми плясками.

Свифт испуганно сглотнул. А Рик, в свою очередь, спросил:

— Вы капер?

— Да сынок, — мгновенно отреагировал моряк. — Мое первое путешествие к новым землям состоялся много лет назад. И вместе со мной в данном предприятии участвовал ваш покойный отец — мистер Лиджебай Джейсон.

Косые взгляды пожирали Клер не хуже изголодавшегося морского червя. Когда мистера Бишепа выносили из дома и грузили на повозку с высокими колесами — чтобы никто не увидел лица покойника — раздались первые проклятия в сторону цветочницы.

Она стояла в стороне, прижавшись к одной из стен, и со слезами на глазах наблюдала за отчаянными воплями родственников и осуждающими взглядами недоброжелательных соседей. Клер всегда была для них изгоем. С самого первого дня, когда сбежала из родного дома; когда спряталась среди цветочных горшков от назиданий отца; когда стали поговаривать, что она остается у мистера Бишепа по ночам.

Конечно же, это была ложь. Но слухи имеют ужасно неприятную особенность со временем обретать правдивость. И если ты не искоренил их в момент рождения, считай — пропало. Пару недель, и никто уже не вспомнит, что это обычная сплетня. И глазом не поведут: все воспримут ее за чистую монету.

Проходившая мимо товарка зло плюнула прямо под ноги девушке, не забыв озвучить очередное злое пожелание. За сегодняшний день оно стало далеко не первым для Клер. Сотни ледяных, изучающих, ненавидящих, презирающих взоров были красноречивее любых сказанных слов. Они все, абсолютно все ненавидели девушку. И у каждого на то была своя причина.

Случайная смерть добряка Бишепа всколыхнула не просто весь город, а всю округу, включая прибрежные деревеньки и поселки. Горожане лишь догадывались, от чего умер цветочник, полагаясь исключительно на мнение его родственников и знакомых: во всем виновата Клер Джейсон и точка. Именно с ее легкой руки мистер Бишеп стал чахнуть, словно его любимые цветки роз и, в конце концов, увял, так и не дождавшись праздника Лакрея.

Среди толпы девушка нашла глазами доктора Дайтли. Тот как всегда выглядел безупречно — излишне ухожен, губы подведены алой помадой, на правой щеке огромная мушка. Складывалось впечатление, что он пришел не на похороны, а на праздник и вскоре, когда процессия с покойным исчезнет за поворотом, доктор пустится в пляс.

Заметив Клер, мистер Дайтли поклонился, придерживая изящную шляпу с пером, и продемонстрировал свою идеальную улыбку, всем своим видом показывая, что рад утренней встрече и, конечно же, сожалеет о случившемся.

Безусловно, это был лишь фарс. Девушка знала: доктору наплевать и на покойного Бишепа, на его помощницу, и вообще на всех вокруг. Главное, что он успел получить гонорар до того, как пациент соизволил отдать душу всевышнему.

Следующим, кого Клер смогла разглядеть в толпе, был пастырь — Терси ли Джейкоба. Он служил в приходе святого Якоба Нилского, и частенько, сразу после воскресной мессы, выслушивал девушку, которой необходимо было излить душу, поделившись своими бесчисленными заботами.