Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза Страница 84

войска, кроме того, 15 тысяч должны были перевалить через Сен-Готард, знакомый нам по движению Суворова; 6 тысяч под начальством Шабрана, подняться на Малый Сен-Бернар, правее большого, и еще правее, через гору Сенис, маленький отряд в 2 тысячи. Бонапарт, идя посередине этого полукружия, надеялся собрать на той стороне Альп 60 тысяч. Такое движение через горы могло сбить с толку австрийцев, поставить их в недоумение: где же главные силы французов? Но, чтобы переправить через Альпы 60 тысяч солдат, надо было обо всем позаботиться, заранее приготовить все необходимое, и вот тут-то в этих распоряжениях Бонапарт показал себя великим полководцем.

От швейцарского города Женевы дорога идет берегом озера до маленькой деревни Вильнев, откуда начинается перевал, длиной в 45 верст, до города Иври, в Италии. Из них 10 верст – по скалам и ледникам. В этих местах горные тропинки, шириной не более двух шагов, были покрыты глубоким снегом, с крутыми пропастями вправо и влево. В знойные дни зачастую срывались сверху глыбы снега и заваливали окончательно этот трудный путь. По приказанию Главнокомандующего, в горах платили золотом, и многие горцы явились в Вильнев со своими мулами. На них вьючили хлеб, сухари, вино, водку, боевые запасы и артиллерийские принадлежности. Особый отряд рабочих снимал с лафетов орудия, нумеровал и, что можно было, складывал на вьюки, а пушки клал на катки, другой такой же отряд рабочих отправлен вперед с тем, чтобы у спуска дождаться артиллерию, разобрать по номерам, и собрать все, как было. Бонапарт не забыл и об отшельниках горы Бернар. С давних времен они там устроили обитель и жили, помогая бедным путникам, застигнутым в горах грозой или снежной вьюгой, такая же обитель, как и на Сен-Готарде, где отдыхал Суворов. Бонапарт послал монахам деньги с просьбой приготовить побольше вина, сыра, хлеба.

Стали подходить войска. Каждого солдата осматривали с ног до головы и снабжали из особых магазинов всем, в чем он нуждался: башмаками ли, одеждой, сухарями или патронами. В особой шорной чинили артиллерийскую упряжь, в другой мастерской – точили штыки, ничего не упуская из виду. «В походе нет безделицы, – думал Бонапарт, – все важно, обо всем надо подумать».

Ночью с 14 на 15 мая началось движение войска. Они шли отрядами, эшелонами. Бонапарт их провожал, а его начальник штаба, Бертье, должен был по ту сторону гор встречать. Впереди двигались отборные войска, под начальством Ланна, этого кипучего, не всегда покорного, но смелого и умелого вождя. Солдаты с мужеством взбирались по крутым горным тропинкам. Среди пропастей они распевали веселые песни и мечтали о скором завоевании Италии. Многие из них бывали уже там, другие знали понаслышке эту благословенную страну. Кавалеристам было куда труднее, чем пехоте: они шли пешком, ведя лошадей в поводу, лошади спотыкались, падали в пропасти и часто сбивали людей. К утру пришли в монастырь. Здесь ожидало солдат угощенье: на расставленных столах было приготовлено вино, нарезан ломтями хлеб и сыр; после отдыха 1-й эшелон спустился в Сен-Реми. Каждый день передвигался один эшелон и один транспорт с боевыми запасами. Этих запасов оказалось так много, что недоставало мулов, погонщики выбились из сил и не хотели подниматься другой раз, несмотря на щедрую плату. Особенно трудно поднималась артиллерия (12 пушек и тяжелые гаубицы). Приготовленные заранее катки оказались никуда негодны, тогда придумали вот что: распиливали пополам пихту, выдалбливали обе половины и обкладывали ими каждую пушку; такую колоду тащили канатом. Когда мулов не хватило, разослали по деревням вызвать охотников из крестьян, обещая по тысяче франков за каждую пушку; это на наши деньги 400 рублей. На первых порах нашлось несколько сот охотников, день тащили наверх, день спускали вниз, позже никто не соглашался на эту работу ни за какие деньги. Тогда предложили ту же плату солдатам, они отказались от платы, говоря, что долг чести требует от них спасти свои пушки. По 100 человек добровольно выходили из рядов и попеременно тащили вверх, с тяжкими трудами и под опасением ежеминутно сорваться в пропасть. Когда приходилось туго, музыка играла веселые песни, солдаты подпевали хором, и пушка двигалась вперед. Две дивизии не успели спуститься в тот же день; они разбили биваки на горе, проведя таким образом зимнюю альпийскую ночь, в то время, когда внизу цвели розы и ландыши.

Ланн получил приказание, как только соберется его отряд, – идти к выходу и занять город Ивре. Она так и сделал. Узкая долина расширялась все более и более, стали попадаться деревья, жилища, поля – все радовало и веселило глаз. Пройдя замок Шатильон, солдаты заметили, что долина опять суживается, потом становится тесным ущельем, и поперек на скале стоит крепость с рядом грозных пушек, которая носила название Бард. Ее то и проглядел французский инженер Мореско. Пушки были так направлены, что обстреливали дорогу и единственную улицу маленького городка, тоже по имени Бард. Ланн не любил останавливаться: его гренадеры сорвали подъемные мосты, ворвались на улицу, но комендант в ту же минуту осыпал несчастный городок ядрами и маленькими бомбами. Было ясно, что дальше идти нельзя. Приехал Бертье, Мореско и другие, осмотрев крепость, они сказали, что взять ее в лоб нельзя, бомбардировать снизу вверх не стоит, а разве попытаться втащить на соседние высоты маленькие пушки. Солдаты втащили на соседнюю гору две 4-фунтовки и две 8-фунтовки. Огонь этих орудий озадачил коменданта, но потом он стал отвечать и даже подбил одну из пушек. Не зная, что дальше делать, послали сказать Бонапарту, который все еще пропускал на своих глазах артиллерию, снаряды и прочие тяжести. Перед отъездом генерал получил другое важное известие, что Меласс по-прежнему стоит перед Генуей. Ранее шести дней он, следовательно, не успеет занять город Ивре, на выходе из Альп. Успокоенный на этот счет, Бонапарт, в своем обычном сером сюртуке, сел на мула и отправился в путь. Проводник-швейцарец, во время долгого перехода, рассказывал генералу свое житье-бытье и горько жаловался, что богатый пастух их деревеньки не хочет отдать за него свою дочь, в которую он давно влюблен. Поднявшись в обитель, где его ждали монахи, Бонапарт дал проводнику записку с приказанием передать ее начальнику. Простодушный горец не знал, что в этой записке заключается все его счастье: он узнал, об этом только вечером, когда возвратился в свою деревушку. В записке был приказ купить ему хижину, поле и дать золота на первое обзаведение.

Бонапарт пробыл у монахов несколько минут, поблагодарил их за попечение об армии, сделал большой вклад в обитель и, распрощавшись с ней,