Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман Страница 8

Герцогиня побелела, услышав в словах захватчика похоронный звон по Ладлоу. Теперь она понимала, - только один человек мог предотвратить предстоящую резню, - странная мягкая душа, томившаяся лишь по духовному миру и связанная брачными узами с женщиной, известной йоркистам под наименованием Мессалины.

'Я желаю увидеть Его Милость Короля', произнесла она настойчиво. 'У него нет более преданных подданных, чем народ Ладлоу'.

Требование было невозможным, но оно могло не оказаться признанным как таковое. Сомерсет сглотнул горькую отповедь и лаконично ответил: 'Его Милости следовало остаться в Леоминстере'.

Но Сесиль больше не смотрела на Сомерсета. Ричард, стоявший столь близко к ней, что мог наступить на подол платья, почувствовал, как тело задеревенело, легким нерешительным движением быстро поникло. Затем она склонилась на вершине ступеней в реверансе, очень точным и контролируемым движением, полностью отсутствующим в ее обычном изяществе. Ричард спешно последовал ее примеру и склонился на ступенях рыночного креста, таким образом в первый раз встретив королеву Ланкастеров.

Первое впечатление оказалось благоговейным страхом. Маргарита Анжуйская была самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел, прекрасной как королевы из сказок Джоан, рассказываемых при укладывании спать. Полностью в золотом и черном, словно бабочки- махаоны, за которыми он гонялся все лето в безнадежном восхищении. Глаза огромные и черные, чернее чем розарии Уитби, щедро поливаемые его матерью. Алый рот, кожа, белая как снег, темные волосы, покрытые головным убором из золотого газа, лицо, обрамленное складками блестящего мерцающего материала, казавшегося созданным из солнечного света. Ничего подобного раньше он не видел и не мог отвести глаз от этого, или от нее.

'Где ваш супруг, госпожа? Конечно же, он не бросил вас расплачиваться за свою измену?' Ричард любил звук голоса своей матери, чистый и низкий, отдающий такой же музыкой, как и церковные колокола. Голос прекрасной королевы обернулся разочарованием, резко и едко напоенный насмешкой, столь сильно выделяющийся произношением родного Анжу, что он едва распознавал ее слова.

'Мой супруг поклялся в верности Его Милости королю и он держит свое слово'. Королева рассмеялась. Ричард снова не обрадовался, услышав звук ее голоса. Он ненавязчиво придвинулся ближе к матери, проскользнул рукой в рукав ее платья.

С внезапным ужасом он осознал, что блестящие черные глаза решили остановиться на нем. Похолодев под ее взглядом, он тоже стал всматриваться в королеву Ланкастеров, неспособный отвести свои глаза от ее. Ричард привык, - взрослые смотрели на него, не замечая. Он принимал это как особенность видения взрослых. Сейчас мальчик видел, - с королевой дело обстояло иначе, она видела его очень ясно. Что-то очень холодное и подозрительно оценивающее было в ее взгляде, что-то пугающее, не понятно точно - чем?

Королева смотрела на его мать. 'С момента как ваш супруг и ваши сыновья Марч и Рутланд столь отважно избежали последствий своего предательства, вам, госпожа, остается стать свидетелем вместо них. Отметьте какую цену мы должны взыскать с этих лиц, неверных короне'. Ответ Сесиль был немедленным и неожиданным. Она вышла перед лоснящейся черной кобылой Маргариты.

'Эти люди - добрый, богобоязненный, верный королю народ. Они не отягощены перед Вашей Милостью долгом неверности, я уверяю Вас'.

'Госпожа, вы преграждаете мне дорогу', тихо произнесла Маргарита.

Ричард увидел, как ее кожаный наезднический хлыст прорезал воздух над его головой. Кобыла ринулась вперед, и на секунду остановившего сердце ужаса он подумал, что матушка упадет под копыта лошади. Герцогиня достаточно прочла на лице Маргариты, чтобы оказаться предупрежденной, однако отпрянула точно вовремя, удержавшись на ногах благодаря самому бдительному из солдат Сомерсета.

Ричард скользнул за солдатом, прижался к матери; Джордж уже был рядом с ней. Герцогиня дрожала. Она прильнула на миг к Джорджу, как если бы он являлся взрослым человеком.

'Отошлите моих сыновей из города', попросила она хрипло. 'Я заклинаю Вашу Милость... Вы тоже - мать'.

Маргарита обернулась в седле. Она рванула поводья, направляя кобылу к кресту. 'Да, я - мать. Мой сын родился ровно 6 лет тому назад... и почти с самого дня его рождения были те, кто хотел оспорить данные ему при появлении на свет права, те, кто смели говорить, что он не является истинным сыном моего мужа, короля. Вам известно также хорошо, как и мне, госпожа, люди, больше других ответственные за подобные подлые наветы... Ричард Невилл, граф Уорвик. Уорвик.... ваш племянник, госпожа! Ваш племянник!'

Последняя фраза превратилась в шипение, в волну обжигающей ярости, сопровождающуюся взрывом французской речи, слишком быстрой и бешеной, чтобы ее можно было распознать. Прервавшись перевести дух, она в тишине бросила взгляд на мертвенно-бледную женщину и похолодевших от страха детей. Крайне медленно и подчеркнуто королева сняла одну из своих тонко вышитых перчаток для езды. Испанской кожи, окаймленную собольим мехом. Она заметила, как Сесиль Невилл подняла подбородок, как ухмыльнулся Сомерсет, зная, что они оба ждут от нее пощечины этой перчаткой. Вместо этого Маргарита швырнула ее в пыль у ног Сесиль.

'Хочу, чтобы этот город узнал, что случается с теми, кто поддерживает предателей. Полюбуйтесь на это, господин Сомерсет', резко сказала она и, не дожидаясь его ответа, взмахнула хлыстом по бокам лошади, поворачивая его в еле уловимом глазом мелькании впечатляющего искусства верховой езды. Затем Ее Величество отправилась обратно по Широкой улице, заставляя солдат рассыпаться перед собой.

Кричала девушка. Звук омыл Ричарда ледяными волнами, заставив задрожать. В ее криках было столько ужаса, что он ощутил слабое облегчение, когда они оказались заглушены, стали менее различимы, а потом совсем прекратились. Ричард сглотнул, продолжил смотреть в противоположную от церковного двора сторону, откуда шли девичьи крики.

Внезапно изменилось направление ветра, принеся ему едкий запах сгорающей плоти. Все большего числа домов касались факелы, пламя достигло примыкающего