Робер Гайяр - Мари Галант. Книга 1 Страница 78

– Режиналь! – воодушевилась Мари. – Вы восхитительны. Я совсем об этом не подумала! Однако это будет сделано сегодня же вечером, положитесь на меня!

Мари повеселела, ее тревога рассеялась, так как благодаря планам Режиналя она могла с надеждой смотреть в будущее. Мари подставила любовнику губы для поцелуя, он едва их коснулся и проговорил:

– Будьте предельно осторожны, Мари! Осторожность и ловкость!..

– Доверьтесь мне, Режиналь… До свидания.

Кинка закончил работу. Мари вышла из дому; шевалье хотел было последовать за ней, чтобы подсадить ее в седло, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся.

Внизу у лестницы, из дальнего угла большой гостиной за ним пристально наблюдала Луиза де Франсийон. Выпрямившись, она вцепилась в перила и стояла не шелохнувшись. Режиналя поразил ее неподвижный взгляд, как, впрочем, и бледность. Он ни на минуту не усомнился, что она видела, как они обменялись поцелуем, пусть беглым, кратким и вполне невинным.

Он почувствовал досаду, но мысль о возможном разрыве с Луизой, как и о сцене ревности, ничуть его не испугала: он рассчитывал, что ему хватит деликатности сгладить грядущее объяснение, однако пожалел, что придется затронуть щекотливый вопрос в не самую подходящую для него минуту.

Он окинул Луизу быстрым равнодушным взглядом и поспешил вслед за Мари, чтобы подставить руку, на которую она ступила изящной ножкой. Рывок – и она очутилась в седле. Режиналь улыбнулся ей с таким видом, словно хотел сказать: «Удачи!» Она ласково ему подмигнула, вспомнив, какую изумительную ночь он ей подарил, заставив забыть о Жильбере д'Отремоне. Потом огрела хлыстом кобылу и поскакала по неширокой мощеной дороге в Сен-Пьер.

Режиналь стоял неподвижно, глядя ей вслед. Он направился к дому лишь после того, как прелестная всадница скрылась за поворотом. В эту минуту он думал только о ее обещании в тот же вечер назначить его членом Высшего Совета. Теперь перед ним открывались новые горизонты, он мог предаться самым смелым надеждам. И Кромвель будет им очень доволен!

Отныне не имело значения, арестуют Мерри Рулза или же он останется на свободе, возглавляя Высший Совет: вся власть перейдет в руки Мобре, потому что он получит официальную должность, а Мари все будет делать по его подсказке. В конечном счете генерал-губернатором Мартиники станет он!

Мобре побрел к дому. Когда он вошел, Луиза лежала на длинной банкетке, закрыв лицо руками, будто плакала. Он подумал: интересно, как она себя поведет. Будет ли холодна, как раньше, когда ему казалось, что в ее жилах не горячая кровь, а лед, или будет плакать, постанывая и жалуясь на то, что он разбил ей сердце? А может, бросит ему с вызовом, что отныне не желает иметь с ним ничего общего?

Он подошел к молодой женщине, не проявляя ни малейшего любопытства. Она не двинулась. Могло показаться, что она его не видела, однако когда он вознамерился присесть к ней на банкетку, она резко отпрянула.

– Дорогая Луиза! – невозмутимо начал он.

Она оборвала его гневным жестом. Тем не менее он любезно улыбнулся и попытался обнять ее за талию. Она торопливо вырвалась и подняла к нему лицо, на котором ясно читалось презрение:

– Не прикасайтесь ко мне!.. Постыдились бы! Воспользовались моей доверчивостью, невинностью! Как только я могла вам поверить!

Ее душили рыдания.

– Луиза, – продолжал он в прежнем тоне. – Вы напрасно сердитесь, ведь вы даже не выслушали меня и не потребовали никаких объяснений! Неужто ревнуете? Как это глупо! Да и к чему ревновать? К кому?

– Думаете, я не видела тут вас вдвоем?!

Он медленно покачал головой:

– Говорите, видели нас вдвоем? Бог ты мой! Да что вы такое видели? Как мы с Мари обменялись дружеским поцелуем?..

– Поцелуем в губы!

– На моей родине принято целоваться именно так, Луиза…

– Но она сама подставила вам губы…

– Этого я не заметил, – цинично и хладнокровно парировал он. – Это доказывает, что в нашем поцелуе не было ничего дурного. Да не думал я о губах Мари, нет! Она была глубоко опечалена, очень обеспокоена… Ведь Мерри Рулз…

– Прошу вас, Режиналь, не лгите! Не пытайтесь меня провести. Я вас видела! И мои глаза не могли меня обмануть!..

– Значит, вам не нужны мои объяснения, – поднимаясь, выговорил он. – Что ж, очень жаль…

Она подумала, что он в самом деле собирается уйти, бросив ее в одиночестве. Этого она боялась больше всего на свете. Луиза его ненавидела, она сгорала от ревности, но ни за что не хотела бы остаться одна, даже в эту минуту страшась разлучиться с шевалье.

– Режиналь! – взмолилась Луиза. – За что вы так мучаете меня?

– По-моему, глупо страдать, Луиза, – все так же холодно возразил он. – И вы сами виноваты, если страдаете. Вы не желаете меня слушать. А ведь вам следовало бы знать, до чего бывают обманчивы чувства, как сказал недавно ваш господин де Монтень…

Она презрительно усмехнулась:

– Ну вот! Сейчас будете меня уверять, что я не видела, как вы целовались с Мари!

– Довольно! – внезапно рассердился он. – Вы видели, как мы целовались? Ну и как это было? Вспомните, как вас я беру в свои объятия, как касаюсь ваших губ, как прижимаю вас к своей груди. И тогда вы скажете сами, что слышите биение моего сердца, а я могу сосчитать удары вашего сердца! Хорош же поцелуй влюбленных был у нас с Мари!.. Слушайте, Луиза, ваша ревность неуместна, но еще более нелепа эта сцена в двух шагах от буфетной, в присутствии двух негритянок, которые сейчас начнут смеяться и трещать, как попугаи! Нас может здесь застать в любой момент либо Жюли, либо Демаре!

– Надеюсь, вы не думаете, что я испугаюсь сплетен этих людей и перестану плакать?

– Напротив! – возразил он. – Если вам есть в чем меня упрекнуть, идемте ко мне. Я испытываю ужас при мысли о том, что выставляю свои чувства напоказ, а еще больше не люблю скандалов. Идемте в мою комнату, Луиза, но с условием: вы позволите мне высказаться. Если у меня не будет возможности разъяснить, что здесь произошло, то и не ходите за мной… Я считаю, что истинная любовь основана на взаимном доверии; в противном случае это яд, отравляющий нашу жизнь… Ну, идемте…

Не дожидаясь ответа, он направился к лестнице и поднялся наверх. Вошел к себе, прежде чем Луиза ступила на лестницу, однако оставил дверь открытой и стал неторопливо набивать трубку.

Шевалье успел закурить, когда Луиза возникла на пороге.

– Заприте, пожалуйста, дверь, – строго и холодно произнес он, что окончательно смутило несчастную девушку. – Если вам изменит хладнокровие и вы позволите себе вспылить, то пусть вас, по крайней мере, никто не услышит.

У Луизы трепетали ноздри. Теперь она чувствовала смущение. Она-то считала себя сильной, но сейчас понимала, что находилась во власти этого человека, слишком хорошо владевшего собой, искушенного дипломата; в действительности он был уверен в себе именно потому, что отнюдь не пылал любовью.