Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза Страница 7

них был в запасе еще другой путь: вверх по Донцу, потом волоком на речку Миус, откуда прямой выход в Азовское море. Морская тактика казаков во всем схожа с запорожской. При встрече с турецким кораблем обходили его так, чтобы за спиной иметь солнце, а спереди корабль. За час до захода они приближались примерно на версту, с наступлением же темноты окружали корабль и брали его на абордаж, большою частью врасплох: турки славились беспечностью. Во время штиля, или полного безветрия, казаки не считали даже нужным скрываться. Овладевши судном, удальцы живо забирали оружие, небольшие пушки, разыскивали деньги, товары, а корабль, со всеми пленными и прочим грузом, пускали на дно. Бывали и несчастные встречи, когда большие турецкие корабли на полном ходу врезались в средину казачьих челнов: некоторые из них попадали под корабль, другие гибли от картечного огня с обоих бортов. Как стая робких птиц, разлетались тогда утлые суденышки, спасаясь в одиночку – на парусах, на веслах, как попало и куда попало.

А сколько раз странные бури носили по волнам отважных пловцов! Случалось, что все прибрежные скалы белели казачьими трупами; если кто и спасал свою жизнь, то спасал не на радость, попадая в вечную неволю. Турки ковали несчастных в цепи и сажали за весла на свои галеры. Как ни велики были потери, казачество не оскудевало. На место одного убылого являлся десяток других, и морские походы, считаясь самыми прибыльными, никогда не прекращались, не смотря на бури, страх неволи, угрозы султана и запреты царя. Такова была сила страсти, жажда наживы. Счастливое возвращение с удачного похода бывало радостным событием на Дону. Удальцы останавливались где-нибудь неподалеку от Черкасска, выгружали всю добычу и делили ее между собой поровну, что называлось «дуван дуванить». Затем казаки, одевшись во все лучшее, что у кого было, подплывали к пристани с песнями, с частой пальбой. Все войско, заранее уже извещенное, стояло на берегу, в Черкасске в это время палили из пушек. Прямо с пристани все войско направлялось к часовне, где служили благодарственный молебен, после которого, рассыпавшись по площади, обнимались, целовались, дарили родных и знакомых заморскими гостинцами. О количестве добычи можно судить по тому, что одного ясыря, или пленных, собиралось иногда до трех тысяч. У казаков даже было особое разменное место, где они сходились с азовцами, меняли мусульман на русских. За пашей азовцы платили по 30 тысяч золотых и более, смотря по знатности, знатных турчанок казаки также продавали, а всех остальных приучали к домашнему хозяйству, потом, окрестивши, женились.

Если случалась надобность поднять в поход все «великое» войско, то предварительно рассылались по городкам грамотки, чтобы казаки сходились для ратного дела. Шумит, волнуется большая площадь города Черкасска, она полна казачеством из ближних и дальних концов. Тут весь Дон на лицо, со своими детками – с берегов Донца, Хопра, Воронежа, Медведицы, Сала, Маныча… Старые, бывалые казаки, украшенные сабельными рубцами, держат себя степенно, ведут между собой беседу тихую; среди молодых идут толки о том, куда-то поведут атаманы молодцов? Старики сказывают, что под город Астрахань, им же хотелось бы пошарпать турок… Шум, перебранка, толкотня становятся все больше и больше; но, вот, толпа почему-то стихла. Чинно становится в круг: это, значит, показались регалии. Из войсковой избы вынесли Белый бунчук, пернач и бобылев хвост (так называлось древко с золотым шариком наверху, украшенным двуглавым орлом и белым конским хвостом). За регалиями выступают есаулы, за ними – войсковой атаман, с булавою в руках. Он остановился посредине круга, есаулы, положив на землю свои жезлы и шапки, прочли молитву, поклонились сначала атаману, потом всему православному воинству, снова надели шапки и с жезлами в руках приступили за приказом. Атаман что-то тихо им сказал. «Помогите, атаманы-молодцы!» – возгласили есаулы: «Белый Царь шлет вам поклон, приказать спросить о вашем здоровье! Он учинил размир с турками и шлет нас промышлять над крымцами!..» По малом времени есаулы спросили: «Любо-ли вам, атаманы-молодцы?» – «Любо, любо!» – отвечало казачество в один голос.

Впрочем, войсковое начальство не всегда объявляло в кругу, куда именно назначен поход, а просто приговаривали: «…идти на море», или «собираться в поход». Это делали из опасения, чтобы не проведали азовцы. Для походного времени все казачество делилось по сумам: 10–20 человек держали в походе общую суму, в которой хранили как запасы, так и добычу. До сих пор уцелел между казаками этот обычай, как равно и самое название «одно-сум», в роде как бы – друг, товарищ. Жены таких казаков считаются тоже в свойстве: «Здравствуй, односумка!» говорят при встречах. Вообще, в старину казаки жили проще, дружнее и, как не озабоченные хозяйством, – веселее. В городках казаки обыкновенно собирались каждый день на площадь или к станичной избе. Сидя кружком, казаки плели сети, слушали богатырские рассказы или пели богатырские песни, из которых каждая начиналась припевом: «Да взду-най-най ду-на-на, взду-най Дунай!» В Черкасске же всегда бывало большое стечение народа, нечто в роде ярмарки. Там толкались торговые люди из украинских городов, гостили проездом турецкие послы с многочисленной свитой, наезжали астраханцы, запорожцы, терские и яицкие казаки – кто за получением вестей, кто для воинского промысла, подыскивать удальцов. Сзади густой толпы народа донцы важно расхаживали, заломив набекрень шапки, при богатом оружии, в самом разнообразном одеянии. Один гуляет в лазоревом зипуне с жемчужным ожерельем, другой выступает в бархатном полукафтане, а на ногах у него простые лапти; третий – в смуром русском кафтанишке, зато у него сапоги расшиты золотом, шапка висит булатная, черкесская, за спиной богатый турецкий сайдак (лук), иной вместо плаща напялит узорчатый ковер. Вон, поглядите на того богатыря: как есть, в шелку да в бархате, уселся в грязь среди улицы и выводит так жалостливо про трех братьев, как они погибали в неволе, что, если кто послушает, прошибет слеза: это уж, наверно, запорожец, да еще подгулявший. Все, что тут есть – и турецкие в золотой оправе ружья, и булатные ножи с черенками из рыбьего зуба, бархат, шелк, атлас – все казачья добыча, своего ничего нет.

Особенно бывало шумно и торжественно, когда в Черкасском городке ожидали прибытия «будары». Еще царь Михаил Федорович положил ежегодно отпускать донскому войску: 7 тысяч четвертей муки, 500 ведер вина, 250 пудов пороху, 150 пудов свинцу и 17 тысяч рублей деньгами. С того времени каждый год выряжали с Дона так называемую «зимовую станицу» из лучших казаков, с атаманом во главе. По приезде в Москву, их допускали к царской руке, угощали с царского стола, а при