Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак Страница 7

Не в первый и наверняка не в последний раз Фека разбудили среди ночи, но впервые его вытащили из постели стражи храма Афины, что на Акрополе. Внезапно заболела жрица Афины Полиады (то есть Афины Городской), и Фек с ужасом думает о том, что могло с ней стрястись. Смерть жрицы – это всегда трагической событие, но, если скончается эта больная, горожане как никогда опечалятся: этой жрице всего одиннадцать лет.

Она принадлежит к числу аррефор – «носительниц тайного». Одновременно обязанности аррефор исполняют две юные жрицы в возрасте от семи до одиннадцати лет. Точнее, две уже служат – к одной из них и направляется Фек, – а еще две проходят обучение и должны приступить к служению по окончании четырехлетнего срока первых.

Эти девочки избираются из числа дочерей знатнейших афинских семей. Им приходится покинуть родительский дом и жить с богиней прямо на Акрополе, в священном месте под названием Эрехтейон. В глубокой древности, когда все афиняне жили в Верхнем городе, – так буквально переводится название «Акрополь» – Эрехтейон был небольшим жилым районом, но сейчас на ночь там остаются лишь жрицы да стражи. Более полувека назад персы уничтожили древнейшие постройки, и теперь жрицы обитают в новом здании. У них даже есть своя площадка для игр.

АРРЕФОРИОН

Археологам Нового времени удалось обнаружить следы этого здания. Жрицы обитали в небольшом квадратном помещении, отделенном от прямоугольного двора четырьмя колоннами. Из-за опасений, что дожди разрушат хрупкие известняковые фундаменты, в 2006 г. было принято решение аккуратно засыпать аррефорион землей, обеспечивавшей его сохранность на протяжении двух тысяч лет.

Фек сомневается, что разлучать маленьких девочек с родителями – хорошая идея. Разумеется, юные аристократки все равно покинули бы отчий дом лет в четырнадцать, переехав к мужьям… Но в семь? Он вспоминает о собственной трехлетней дочери, дремлющей дома в кроватке, и содрогается при мысли о том, что ему пришлось бы расстаться с ней так рано.

Но такова воля богини Афины. Девочек забирают в семь лет, потому что требуется два года, чтобы подготовить их к исполнению обязанностей жриц. После этого каждая должна завершить свое двухлетнее служение прежде, чем ей исполнится одиннадцать – на случай, если она слишком рано повзрослеет. Если у жрицы раньше начнутся месячные, под угрозой окажется вся религиозная жизнь города. Требуется, чтобы аррефоры не просто хранили девственность, но в принципе не были способны зачать. И единственный способ гарантировать соблюдение обоих условий – использовать девочек, не достигших половой зрелости. Если же одна из двух старших жриц больше не сможет исполнять свои обязанности, ее место займет одна из двух младших, а другим городским жрецам придется сделать глубокий вдох и молиться, чтобы не закончившая обучение девочка справилась со своей новой должностью.

Доктор и его спутники идут вдоль дороги; справа над ними нависает громадная тень Акрополя, слева – тень холма под названием Ареопаг. Наконец они доходят до широкого Панафинейского пути, где их ждет группа людей в плащах и с факелами. Это другие стражи и родители больной девочки.

Фек задумывается: стояли бы родители сейчас здесь, если бы их дочь не была жрицей, должность которой считается большой честью для всей семьи? Кандидаток отбирает сам архонт-басилевс, то есть буквально «царь» (и не важно, что настоящих царей в Афинах нет уже много веков: у этого должностного лица по-прежнему много полномочий, связанных с религиозными вопросами, судопроизводством по делам об убийствах и другими важными для города делами). На отобранных архонтом кандидаток не распространяется строгое правило Перикла, считавшего добродетельными только тех женщин, о которых не говорят вовсе – ни в похвалу, ни в порицание [14]. Напротив, достоинства каждой девочки обсуждаются прямо на народном собрании Афин, а затем путем голосования выбираются две жрицы. Не всякий может похвастаться родством с аррефорой.

Отец, марафонец Мантий, мать, Феодота, дочь Досифея из Мирринунта, и братья Клеомен и [неразборчивое имя] посвятили [эту статую] Панаристе, когда та была аррефорой Афины Полиады и Пандросы.

Надпись на постаменте статуи аррефоры, IG 2(2)

3488[15]

С другой стороны, если девочка тяжело заболела, для семьи это даже хуже, чем если бы ее вообще не выбрали аррефорой: ведь болезнь означает, что жрицу отвергла сама богиня. Неудивительно, что родители так всполошились…

Едва Фек подходит ближе, ему становится стыдно за свой цинизм: в свете факелов лицо матери блестит от слез, а супруг нежно обнимает ее, пытаясь утешить.

– Что с моей дочерью? – спрашивает отец врача приглушенным, но нетерпеливым голосом.

– Я еще не успел ее осмотреть. Стражники сказали, что она бредит, но никаких признаков инфекции нет. Когда они на нее наткнулись, она уже вела себя странно, а вскоре потеряла сознание. Приступ случился внезапно, еще вечером она играла в мяч с другими жрицами. Сейчас они ухаживают за ней.

– Воспаление мозга?

– Не исключаю… Нам нужно понять, насколько быстро развивается болезнь. На случай, если состояние больной станет критическим, рядом с ней дежурит скороход. У меня гостит врач с Коса, его зовут Гиппократ. Если окажется, что случай тяжелый, я посоветуюсь с ним. Но сначала мне нужно самому ее осмотреть.

Врач осматривает живот юного пациента [16]

– Всего четыре месяца оставалось! – говорит сквозь рыдания мать. – Через четыре месяца она перенесла бы корзину и вернулась домой… Она была самой милой маленькой девочкой…

Про себя Фек отмечает, что мать говорит о дочери в прошедшем времени. В корзине, которую она упомянула, как раз и находится «тайное» (arreta). Удивительный факт: хотя в Афинах не принято говорить о священной церемонии аррефор, все прекрасно знают, что она собой представляет. Каждые четыре года среди ночи юные жрицы облачаются в белоснежные одеяния, которые сами заблаговременно сшили, и молча шествуют к алтарю богини, где их уже ждут две закрытые корзины. Что находится в корзинах – известно одной Афине. Взяв по корзине, жрицы идут