Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин Страница 65

И правда, мы уже больше не видели фантастических силуэтов, вырисовывающихся на фоне багряного неба. Всюду, куда хватало глаз, скалы были пустынны. И только буки раскачивались под порывами ветра.

4. ФЛОР ПРИБЕГАЕТ К ВОЛШЕБСТВУ

Стемнело. Мы уже забыли о тех таинственных путниках. Нас с ними разделяли глубокие провалы и непроходимые ущелья. Сейчас все наше внимание было отдано мулу, который с трудом преодолевал препятствия, встречающиеся на дороге.

Была уже глубокая ночь, как вдруг радостный возглас Флор возвестил нам, что мукам нашим пришел конец. Нашим взорам представилась чудесная и величественная картина.

Уже несколько минут мы ехали между двумя высокими склонами, скрывавшими от нас небо и горизонт. Казалось, мы очутились между двумя гигантскими стенами. Ливень кончился. Северо-западный ветер разогнал перед нами тучи, очистил небосвод, который, как всегда после грозы, засиял еще ярче. Луна лила свой бледный свет.

Выехав из теснины, мы увидели округлую долину, окруженную изрезанными остроконечными вершинами, на которых кое-где росли горные сосны. То была Taza del diablillo (Чаша бесенка), центр горной системы Баладрон, самые высокие вершины которой возвышались вокруг и ниспадали к Эскориалу. В тот миг Taza del diablillo показалась нам бездонным провалом. Лучи луны, ярко освещавшие стены Чаши и зубцы их, саму долину оставляли во мраке, и потому создавалось ощущение ее чудовищной глубины.

Напротив нас открывалось ущелье, точь-в-точь похожее на то, из которого мы выехали, и как бы продолжавшее его; видимо, находящаяся между ними Чаша образовалась вследствие какого-то сильнейшего землетрясения. Вокруг костра сидели мужчины и женщины. Их худые фигуры, резко очерченные отсветом костра, казались красноватыми, равно как и выступы ближних скал, меж тем как по влажным соседним склонам скользили тусклые отблески луны.

Едва мы выехали из теснины, как тотчас же наше присутствие было обнаружено. Этим дикарям присуща неведомая нам , чуткость. У костра не перестали на пить, ни курить, ни беседовать, но два дозорных тут же стремительно прянули направо и налево. Через секунду Флор показала их: они ползли к нам. Она издала какой-то особый крик. Разведчики остановились. После второго крика они вернулись назад и спокойно уселись у огня.

До костра было еще далеко. В первый миг мне показалось, будто за кружком сидящих цыган, освещенных огнем, стоят какие-то темные силуэты, но я уже с недоверием относилась ко всяким горным видениям и промолчала, а когда мы приблизились, там никого не оказалось. Господи, лучше бы я сказала Анри!

Мы были примерно на середине долины, когда около костра поднялся какой-то верзила с обветренным лицом, державший в руках старинный мушкет неимоверной длины. На восточном языке он крикнул нечто наподобие «кто идет?», и Флор на том же языке ответила ему.

— Добро пожаловать! — произнес человек с мушкетом. — Угоститесь нашим хлебом-солью, потому что вы привели нашу сестру.

Это он обратился к нам. Испанские цыгане, да и вообще все цыганские шайки, живущие в других королевствах Европы и не соблюдающие никаких законов, пользуются весьма сомнительной репутацией по части гостеприимства. Самый кровожадный разбойник чтит своего гостя — даже в Италии, где разбойники отнюдь не львы, но гиены.

После предложения хлеба нам, по общепринятому обычая, ничего не могло угрожать. Мы без страха приблизились к костру. Нас прекрасно приняли. Флор поцеловала колено предводителю, который крайне торжественно возложил ей на голову руки. Затем он велел налить из меха вина в резную деревянную чашу и церемонно подал ее Анри. Анри выпил. У костра образовался круг. Внутри него пела и танцевала цыганка, она кружилась у огня и махала над ним своим кушаком. Так прошло минут десять, и вдруг Анри хриплым, не своим голосом произнес:

— Негодяи! Что вы подмешали мне в питье!

Он хотел встать, но ноги у него подогнулись, и он тяжело рухнул на землю. Мне показалось, что у меня остановилось сердце. Анри лежал на земле и пытался бороться с оцепенением, растекающимся по всему его телу. Наконец он сомкнул отяжелевшие веки.

Вокруг костра тихонько смеялись цыгане. За спиною у них я вдруг увидела какие-то черные тени: появились человек шесть мужчин, закутанных в плащи; широкие полы шляп совершенно скрывали их лица.

Они не были цыганами.

Когда мой друг Анри перестал шевелиться, я решила, что он мертв.

Я горячо молила Бога, чтобы он ниспослал смерть и мне.

Один из подошедших бросил в середину круга туго набитый кошелек.

— Кончайте, — сказал он, — и вы получите в два раза больше.

Голос его был мне не знаком. Предводитель цыган ответил:

— Нужно, чтобы прошло двенадцать часов и чтобы мы удалились отсюда на двенадцать миль. Нельзя убивать в тот же день и там, где человеку было оказано гостеприимство.

— Что за глупости! — пожал плечами мужчина в плаще. — За дело, или мы сами его прикончим!

Он сделал шаг к лежащему на земле Анри. Предводитель преградил ему дорогу.

— Пока не пройдут двенадцать часов, пока мы не отдалимся на двенадцать миль, — объявил он, — мы будем защищать нашего гостя даже от короля!

Странный закон! Нежданная удача! Все цыгане окружили Анри.

И вдруг я услышала шепот Флор:

— Я спасу вас или тоже погибну.

Прошло уже полночи. Меня положили на мешок, набитый сухим мхом, в шатре предводителя, спавшего недалеко от меня. С одной стороны рядом с ним лежал его мушкет, с другой стороны сабля. При свете горящей лампадки я видела его полуоткрытые глаза, которые, казалось, и во сне смотрят на меня. В ногах у предводителя свернулся, словно пес, цыган и громко храпел. Где держали Анри, я не знала, и только одному Богу ведомо, как я принуждала себя не заснуть.

Меня отдали под надзор старой цыганки, служившей при мне как бы тюремщицей. Она спала, положив мне голову на плечо, а кроме того, для большей верности не выпускала мою правую руку из своей ладони.

Но это еще не все: я слышала вокруг шатра размеренный шаг двух часовых. Песочные часы показывали час пополуночи, когда я уловила у входа в шатер еле слышный звук. Я повернула голову, чтобы посмотреть, что там такое. Но даже это легкое движение разбудило мою черную надсмотрщицу. Она приоткрыла глаза и что-то пробурчала. Я ничего не увидела, и шум прекратился. Правда, перестали раздаваться и шаги одного из часовых. Примерно через четверть часа перестал расхаживать и второй. Вокруг шатра стало тихо.

Полотнище, закрывавшее вход, дрогнуло, потом приподнялось, и показалось улыбающееся озорное лицо. То была Флор. Она чуть заметно кивнула мне. Флор нисколько не боялась. Через секунду она уже проскользнула в шатер. Когда она встала, глаза ее торжествующе сверкнули.