Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган Страница 59

Лиманова—Лапанов был последним триумфом такого рода. Австрийская армия больше не проводила самостоятельных операций и не принимала решений, которые ее главнокомандующий мог назвать своими. И в войне с Россией, и в будущем конфликте с Италией все победы – в Горлице, в Капоретто – были достигнуты только благодаря помощи немцев и под их руководством. Да и победой при Лиманове австрийцы в значительной степени обязаны немецким войскам. В дальнейшем их армия всегда выступала в роли младшего партнера немецкой, причем все более неудачливого. Произошло это в основном из-за того, что австрийцы вступили в войну, не имея достаточной численности войск для масштабных боевых действий, и в том числе поэтому понесли несоразмерные потери. К декабрю армии всех противоборствующих считали свои потери миллионами, чего в июле 1914 года никто не мог себе представить. Русская армия сократилась с 3 500 000 человек на момент завершения мобилизации до 2 000 000, но у нее оставалась возможность призвать еще 10 000 000[305]. Австро-Венгрия потеряла 1 268 000 человек из 3 350 000 мобилизованных, но восполнить могла меньше трети. Можно было говорить о численности армии в 1 916 000 человек[306]. Более того, многие уже не хотели служить империи, и таких становилось все больше. В первые месяцы войны погибло немало храбрых горцев из Тироля и Форарльберга. Тяжелые потери понесли также австрийские немцы и воинственные мадьяры Венгерского королевства. Вину за неудачу в Сербии в 1914 году возлагали на нерешительность 7-го корпуса и особенно его 21-й дивизии, почти целиком состоявшей из чехов. Много говорили о том, что во время сражений с русскими солдаты 9-го чешского корпуса массово сдавались в плен. И безусловно, стойкость армии подорвали тяжелые потери среди кадровых офицеров и старослужащих. Она начинала превращаться в соединения ландштурма и ополчения, как впоследствии назвали их австрийские историки.

Это ярко проявилось через месяц после операции на участке Лиманова—Лапанов, когда Конрад фон Гётцендорф попытался повторить успех на востоке, в Карпатах. Австрийцы действовали совместно с немцами, которые одновременно готовили наступление в Мазурском крае, чтобы раз и навсегда устранить русскую угрозу Восточной Пруссии, и отправили союзнице подкрепление из трех дивизий – 3-й гвардейской, 48-й резервной и 5-й кавалерийской. Планировался бросок через невысокие Бескидские хребты, где немцы должны были прорвать фронт, а затем развернуть наступление в двух направлениях, поддерживаемые с флангов австрийскими дивизиями. Природные условия не способствовали успеху операции. Бескиды все-таки поднимались на высоту до 2500 метров, зимой их покрывал глубокий снег, а дорог в этой местности мало. Более того, немцы были плохо снаряжены для операции в горах. Стоит ли удивляться, что их наступление, начавшееся 23 января, быстро захлебнулось? А вот первоначальный успех австрийцев, которые в сражении при Коломые отбросили русских с восточных склонов Карпат и дошли до Черновиц, где сходятся австрийская, русская и румынская границы, можно считать удивительным. Впрочем, территориальные приобретения оказались невелики, а следующее наступление, 27 февраля, русские быстро остановили. В этих операциях австрийцы потеряли более 90 000 человек, не нанеся противнику особого ущерба[307]. В марте русские при каждой возможности контратаковали врага, измученного суровыми природными условиями и мыслями о бесплодности собственных усилий. Генерал фон Краловиц, начальник штаба австрийского 10-го корпуса, докладывал: «…части разгромлены, и люди беззащитны… Ежедневно сотни замерзают насмерть… раненые, не способные передвигаться самостоятельно, обречены на смерть… многие солдаты не сопротивляются охватившей их апатии и безразличию»[308].

Неудача этого зимнего контрнаступления в Карпатах подорвала боевой дух многочисленного австрийского гарнизона Пшемысля, в октябре второй раз попавшего в окружение. Снятие блокады с крепости было главной целью январской операции. Атаки австрийцев длились до конца февраля, но к успеху не привели. Потом сорвалась попытка совершить вылазку, которую прикомандированный к русским британский офицер назвал бурлеском. После этого комендант крепости приказал взорвать уцелевшие укрепления и артиллерийские орудия вместе с боеприпасами, сжег продовольствие и 22 марта сдал ее[309]. В плен попали 2500 офицеров и 117 000 солдат[310]. По словам британского наблюдателя, защитники крепости не выглядели страдающими от голода[311]. К слову, художник из Illustrated London News изобразил их на рисунках для своего издания сидящими в городском кафе вместе с победителями, правда за разными столиками: при входе и выходе они отдают друг другу честь, словно соблюдая военный этикет XVIII века.

В Мазурском крае противоборствующие стороны не были склонны демонстрировать друг другу хорошие манеры. Там русская 10-я армия по-прежнему занимала небольшой участок Восточной Пруссии, отвоеванный в сражении при Августове в конце сентября, а немцы были полны решимости вернуть свою землю. При этом рассчитывали они не только на сей локальный успех. Их план предусматривал достижение двух важных целей. Первой было окружение 10-й армии русских между Мазурскими болотами и Августовским лесом – последним сохранившимся в Европе девственным лесным массивом. Вторая цель заключалась в окружении совместно с австрийцами, наступавшими в Карпатах, всей русской группировки в Польше. Фалькенхайн не хотел проводить ни ту операцию, ни другую, поскольку обе требовали сил, которые он предпочитал сберечь для достижения победы на западе, но Гинденбургу удалось настоять на своем. Формально Гинденбург подчинялся начальнику Генерального штаба, но после триумфа при Танненберге получил возможность непосредственно обращаться к кайзеру. Необходимые резервы были найдены – в основном благодаря удивительной способности немецкой армии формировать новые подразделения на основе уже существующих структур. В то время как русские и австрийцы восполняли потери за счет новых рекрутов, зачастую необученных, немцы дробили дивизии первого эшелона, реорганизовывали соединения второго эшелона и формировали новые части из резерва и призывников. Таким образом в ноябре 1914 года для Восточного фронта было создано восемь новых дивизий из батальонов пополнения, получивших номера от 75 до 82-й. Каждая состояла всего из девяти батальонов вместо полагавшихся пехотной дивизии 12, но артиллерийская поддержка у них осталась прежней, и вообще они стали предвестниками новой дивизионной структуры, в дальнейшем эталонной[312].

Зимняя битва в Мазурском крае, как ее потом назвали, началась 9 февраля 1915 года. В авангарде немецких войск шли 75, 76, 77, 78, 79 и 80-я дивизии. Две армии, старая 8-я, которая одержала победу при Танненберге, и новая 10-я, начали наступление с юга и севера от цепочки озер. Несмотря на ужасные погодные условия – снег, туман и сильные морозы, – они прорвали фронт русских войск и создали им угрозу окружения. Окопы солдат царской армии нельзя назвать шедеврами фортификации, но пехота русских сражалась храбро. Ей не хватало поддержки артиллерийских батарей, командиры которых больше заботились о сохранности своих пушек, чем о подмоге «быдлу» на передовой. Словом, окружения избежать не удалось[313]. Русская разведка тоже звезд с неба не хватала. Она постоянно недооценивала силу противника. Высшее командование, отказавшее отрезанной 10-й армии в подкреплении, успокаивало ее командующего Фаддея Сиверса, что 12-я армия, позиции которой находились далеко