Личная война Патрика Финнегана - Крис Райт Страница 47

Он злорадно хохотнул.

— Так ему и надо, правда? Ни одна девчонка на свете не стоит, чтобы выставлять себя таким идиотом. Даже Мэнди, а она-то уж лучше всех.

— Наверное, — дипломатично и неискренне сказал я, вспомнив телеграфистку с безымянного полустанка. — Как твои собственные дела, Джо?

— Нормально. Я несколько дней провалялся в постели, и меня тоже пичкали всякой дрянью. — Он слез с кресла, подошел к бюро, выдернул пробку у флакона с прозрачной жидкостью, оставленного там доктором, понюхал и скривился. — Ну да. То же самое. Жуткая гадость.

Повертев головой по сторонам, он увидел вазу с цветами, вылил туда содержимое флакона, налил в него воды из кувшина, закупорил пробкой и поставил обратно на бюро.

— Это на случай, если Мэнди или док вернутся, — пояснил он. — Зачем пить всякую дрянь, если уже и так здоров? Я так рад, что ты выздоровел, Финнеган. Ты выглядел просто ужасно, когда тебя принесли. Па наорал на Джерри, почему ты в наручниках и весь в крови, добить он тебя решил, что ли. Доктор Коллинс сказал, что дело серьезно, и добавил кучу медицинских слов, я понял только про лихорадку. Ма и Мэнди сидели с тобой по очереди, меняли компрессы и все такое. Потом жар сбили, и ты заснул уже по-нормальному.

— Понятно, — сказал я, хотя понятно мне было далеко не все в этой истории. — Послушай, Джо, ты не знаешь, где мои вещи?

Он взмахнул рукой, указывая на столик-бюро.

— То, что было в сумках, положили туда. Сами сумки на конюшне, ма запретила их приносить в комнату. А одеяло, одежда и прочее… не знаю, наверное, ма забрала в стирку. Спросить у нее?

— Нет, не нужно. — Я проковылял к столу, выдвинул верхний ящик и увидел конверт, адресованный мистеру Патрику Финнегану. Обратным адресом был указан судебный округ. Я повертел его в руках, вскрыл и обнаружил внутри чек, выписанный федеральным правительством. Это было мое жалованье за первый месяц службы.

— Письмо пришло неделю назад, — сообщил Джо. — Па забрал его у Питерса, сказал, передаст тебе, когда увидит. Там что-то важное?

— Не особенно. — Я опустился на стул рядом с бюро и задумался. — Послушай, Джо, сможешь оказать мне небольшую услугу?

— Конечно.

— Мне надо будет отправить письмо. Отнесешь его на почту?

Джо кивнул. Я порылся в ящиках бюро, обнаружил в одном из них стопку конвертов и коробочку с марками. В другом нашлась бумага, в чернильнице, как ни странно, были чернила, а не дохлые мухи. Я написал несколько строк на половинке листа и, дожидаясь, пока чернила подсохнут, вложил в конверт сначала чек с жалованием, а затем еще один — тот, что лежал у меня в портмоне и был компенсацией от правительства штата за «неудобства», связанные с заключением.

Запечатав конверт и наклеив на него марки, я подписал адрес и протянул письмо Джо. Он ушел, а я улегся в постель и принялся читать газету, найденную в столе. Это был «Ежедневный курьер», и на первой полосе его под жирным крикливым заголовком размещалась та самая заметка на тысячу слов от нашего собственного корреспондента мистера Дженкинса. Я пробежал ее глазами, поморщился и перевернул страницу.

Глава 9 (ч.3)

Часы показывали четверть первого, когда в комнате появился очередной визитер. На этот раз меня почтил своим вниманием сам хозяин дома. Не утруждая себя приветствием, он подошел к моей постели, аккуратно вынул у меня из рук газету, сложил ее и убрал в карман пиджака. Потом он взял со стола оставленный доктором флакон, перелил его содержимое в стакан, поставил на прикроватный столик и извлек из жилетного кармана часы.

— Двенадцать двадцать. Пора принимать лекарство.

— На каминных часах только двенадцать семнадцать, — заметил я.

— Мои точнее. Пей, Финнеган.

— А если я не выпью, то что? Ты меня пристрелишь?

— Нет, просто волью это пойло тебе в глотку. В моем доме слово доктора все равно что божья заповедь.

— Ладно, ладно, Браун. Подчиняюсь грубой силе.

Я проглотил воду, слабо пахнущую какой-то медицинской дрянью, не забыв скорчить при этом страдальческую физиономию.

— Страшная гадость, — пожаловался я, возвращая стакан на столик.

— Это хорошо. Сам знаешь, чем противней лекарство, тем оно полезнее. Что было в письме?

— Не твое дело, Браун.

Он опустился в кресло у стола и усмехнулся.

— Если бы я тебя не знал, Финнеган, я бы решил, что речь идет о женщине.

— Почему бы тебе не провалиться в преисподнюю, а, Браун?

Он наклонился к корзине для бумаг, выудил смятую промокашку, аккуратно разгладил ее, потом подошел к умывальному столику и поднес ее к зеркалу.

— Мистеру Роджерсу, «Силверстоун и Роджерс». 21, Филадельфия-роуд, Бостон, штат Массачусетс. Мистер Роджерс — это случайно не тот мальчишка-адвокат, что защищал тебя на судебном процессе? Тот самый юрист, который ненавидит Солти-Спрингс не меньше твоего? Что-то мне это не нравится.

Я вздохнул.

— Браун, в письме не было ничего, что касалось бы вашего города. Не надо устраивать пожар на почте. Это мое личное дело.

— Вот как?

— Не веришь — забери его у Питерса, вскрой и прочти. Только не забудь потом отправить по адресу. Там кое-какие добавки к завещанию, вот и все. Роджерс мой душеприказчик.

Браун смотрел на меня с интересом.

— У тебя есть завещание, Финнеган? И кому же ты оставляешь свои несметные богатства?

— В основном родне. Братья, сестры, мачеха — поровну всем, кто будет в живых на момент моей смерти. Если умрут раньше меня, то их потомкам.

Он хмыкнул и снова покрутил промокашкой перед зеркалом.

— И тысячу долларов, освобожденных от уплаты налога на наследство и иных сборов… некоей Саре-Джейн Мэтьюс. Да?

— Послушай, Браун, может, ты все-таки пойдешь к дьяволу?

Это предложение его очень развеселило, и он довольно заухмылялся в усы.

— А если девчонка сменит фамилию раньше, чем ты помрешь, а, Финнеган? — Он заговорщически подмигнул мне. — Придется переписывать завещание?

Я пожал плечами.

— Не думаю, что она успеет. Ей пришлось бы очень сильно постараться.

— А ты что, собираешься на тот свет?

Теперь развеселился уже я.

— Я не то чтобы к этому стремлюсь, Браун. Но выбора у меня особо нет, правда? Тем более со сломанной ногой. Сознавайся, старина, вы уже заготовили все что полагается? Хопкинс, небось, последнюю красоту наводит, полирует ящик бархатной тряпочкой?

— Что ты несешь,