Восставшая из пепла - Сергей Анатольевич Шаповалов Страница 45

– Пусть подойдет поближе, – приказал старший охотник.

Погонщик вошел в загон, схватил ребенка за волосы и волоком подтащил к старшему охотнику. Когда сановник взглянул поближе на маленького человека, в нем все перевернулось. Он увидел перед собой ребенка, маленького и беззащитного, но гордого и бесстрашного. Сердце, вдруг, сжалось. Возможно, чем–то мальчик напоминал его самого в детстве. Один из сыновей сановника кинул ребенку яблоко. Тот схватил плод и прижал к груди. Остальные мальчишки, увидев это, подскочили и попытались отнять. Волчонок зарычал и ловко раскидал всех, затем забился обратно в угол. Но яблоко не ел: так и держал возле груди, только все смотрел большими черными глазами на старшего охотника.

– Эй, Шауш! – крикнул охотник одному из своих сыновей, – Купи того звереныша. Он будет твоим братом. Воспитай его воином, только не забей до смерти.

– Слушаю, отец, – ответил юноша.

Так в доме высокого сановника появился еще один сын. В Ассирии – это нормальное явление. У многих знатных людей, помимо своих детей есть дети от рабынь или купленные у работорговцев. Из мальчика вырастал настоящий ассирийский воин. Приемный отец его полюбил, и даже, иногда баловал. Старшие братья воспитывали его в строгости, частенько поколачивали, но не со зла – просто, так принято. Он ничем не уступал в манерах своим сверстникам из других знатных семей: учился писать, читать, ходил примерно в храмы, помогал отцу, овладевал воинским искусством. Рос будущий защитник Ассирии и преданный слуга правителя. Но все же, в душе он оставался диким горцем. Никакие жестокие пытки не могли выбить из памяти образ отца и матери. Никакие роскошные дворцы не шли в сравнение с красотой родных гор. Втайне от всех он грустил о далекой родине. Сколько слез пролил ночами! Сколько страстных молитв возвысил Богам!

Когда мальчик поправился до такой степени, что уже мог отправиться в Ашшур, за ним прислали повозку. Я решил, что больше моя помощь не понадобится, и захотел продолжить путь на север. Он меня очень просил заглянуть в Верхнюю страну великой Хатти и найти его родных. Юный охотник передал мне эту медную бляху со своего пояса – все, что осталось у него от родины.

Но в то время в Верхней стране побывать мне не удалось. Мой путь лежал к Кадешу. Там меня обвинили в колдовстве местные жрецы. В Кадеше запрещено лечить людей без ведома храма Иштар. Только жрецам разрешено заниматься врачеванием. Меня приковали к скамье на галере, и я вместе с другими рабами вращал весла. Когда корабль прибыл в Аласию, мне удалось бежать с проклятого судна. После я долго бродил по благодатному, необъятному острову. Затем на корабле, уже в качестве пассажира, переплыл море и высадился в Ликии. Прошел через Карию, Арцаву, по Ассуве; посетил Мира и Питассу. Когда же я попал в земли Хатти, то здесь шли войны. Поэтому я направился к Северному морю. Долгий путь проходил через всю Ликию, затем долгое морское путешествие до Та-Кемет. Несколько лет я прожил на берегах великого Хапи. И вот, иду обратно к себе на родину. Обремененный годами, хочу умереть в родных горах. Но я очень рад, что смог выполнить давнее поручение и найти тебя. Наверное, тот мальчик уже взрослый муж и занимает высокий пост при дворе Ашшурбалита.

Странник и Хемиша долго молчали, глядя на угли костра. Каждый думал о своем.

– Оставайся с нами, – предложил Хемиша. Горец налил в две чаши вина. Одну протянул страннику, другую выпил сам. Взгляд его был печален. По щеке скатилась невольная слеза и исчезла в густой бороде. – Оставайся. Мы идем войной на Митанни. У меня нет врачевателя в отряде.

– Конечно, останусь, – согласился странник. – Я обязан тебе свободой. Когда поход закончится, и во мне отпадет надобность, я продолжу путь на восток.

– Как ты думаешь, странник, он, все-таки, жив? – После долгой паузы спросил Хемиша.

Ночь опустилась на степь, убаюкивая все живое. Яркие южные звезды мерцали на недосягаемом небосклоне. Воинские костры догорали во тьме, слабо озаряя красными отблесками спящих горцев.

– Много лет прошло с тех пор. Может, жив, но возможно – нет. Судьбы человеческие вручены Богам, и Боги распоряжаются ими по своему усмотрению. Надо надеться на лучшее. Но скажи воин, кем он тебе приходится?

Угли тихонько потрескивали, покрываясь седым пеплом. Горцы лежали кругом на траве, укутавшись в плащи; под головами щиты, справа под рукой оружие. Хемиша устало закрыл глаза, собираясь с мыслями, затем открыл их и сказал:

– Тот мальчик, которого ты лечил, – мой брат Алунита. Он очень похож на меня. Мы родились вместе. Такое случается редко, говорят, только по воле великой матери Сауски. Нас посвятили Богам. Мы должны были стать кантикини Еникея. Родители очень радовались. Да и весь наш род был счастлив. Но неожиданные обстоятельства разлучили нас. В те времена, да, впрочем, как и сейчас, велись жестокие войны с неспокойными соседями. Нам с братом исполнилось по пять, а может быть по шесть лет, когда Хайасы тайными горными тропами пробрались к нашему городу и неожиданно напали. Под стенами творилось что-то страшное. Битва была до того кровавой, что среди скал до сих пор еще находят останки воинов, погибших той ночью. Несмотря на отчаянное сопротивление, воинам Хайасы удалось ворваться в город. Сражение перекинулось на улицы. Площадь перед храмом Еникея несколько раз переходила из рук в руки. Там погибли почти все мужчины нашего рода. Моего отца тяжело ранили. Его потом раскопали полуживого из-под горы трупов врагов. Я помню, как воины ворвались в наш дом. Мне удалось спрятаться с матерью в подвале.

Возможно, хайасы вырезали бы весь город. Но нашим дозорным удалось зажечь на скалах тревожные огни. Помощь явилась немедленно. Враги, заслышав топот копыт и грозный клич Хауси, попытались убраться. А тут еще три сотни копьеносцев лабарны Тудхалии подоспели из ближайшей крепости. Немногим хайасам удалось уйти. Жалкие остатки банды загнали высоко в горы и скинули со скал. Прошло много лет, но хайасы до сих пор боятся показываться возле стен Катхепа.

Так вот, в эту ночь пропал мой брат. Его долго искали. Мать рыдала, звала, чуть с ума не сошла от горя. Еще отца принесли чуть живого, всего в крови. Но среди мертвых брата не нашли. Да там разве можно было что-нибудь разобрать. После сражения осталось кровавое месиво. Алуниту посчитали убитым и зачислили в свиту Еникея. – Закончил Хемиша рассказ. – Меня, словно обожгло, когда я увидел