Путешествие Хамфри Клинкера - Тобайас Джордж Смоллет Страница 43

Покуда же я прошу вас надзирать над Барнсом, заботиться о сенокосе и о жатве и считать, что всеми плодами земель моих можете вы распоряжаться как своими собственными. Ежели вы думали бы иначе, я постыдился бы подписаться вашим неизменным другом

М. Брамблом.

Лондон, 8 июня

Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса

Дорогой Филипс!

В последнем письме я упоминал о том, как я провел вечер в обществе сочинителей, которые, казалось, один другого боялись и друг другу завидовали. Дядюшка отнюдь не был удивлен, когда я сказал, что беседа их меня разочаровала.

«Человек может быть весьма занимателен и назидателен на бумаге, – сказал он, – но очень скучен в беседе. Я заметил, что те, кто блистает в обществе простых смертных, суть звезды второй величины в созвездии талантов. Немногими мыслями легче управлять и распоряжаться, чем большим их запасом. Редко случается найти что-нибудь необычайное в наружности и речах хорошего сочинителя, тогда как скучный писатель выделяется какой-нибудь странностью или блажью. Посему я полагаю, что компания с Граб-стрит должна быть очень занимательна».

Эти слова весьма подстрекнули мое любопытство, и я посоветовался с моим приятелем Диком Айви, который и взялся его удовлетворить на следующий же день.

Он повел меня обедать к С.[92], которого мы с вами знаем давно по его сочинениям. Проживает С. на самом краю города, и каждое воскресенье дом его открыт для всех неудачливых его собратьев по перу, которых он угощает говядиной, пудингом, картофелем, а также портвейном, пуншем и добрым пивом, лучше которого не сыскать у Келверта. Первый день недели он избрал потому, что кое-кто из его гостей не мог бы воспользоваться его гостеприимством по причине, о которой нет нужды распространяться[93].

Принял он меня любезно в скромном, но удобном доме, выходившем в хороший сад, содержимый в полном порядке, и право же, я не видел ни одного внешнего знака сочинительства ни в доме, ни в наружности хозяина, одного из тех немногих писателей, которые стоят на своих собственных ногах, не имеют покровителей и ни от кого не зависят. Но если в хозяине не было ничего примечательного, то гости с лихвой вознаграждали отсутствие в нем странностей.

В два часа пополудни я очутился за столом среди десятка сотрапезников, и сомневаюсь, найдется ли в целом королевстве еще подобное сборище чудаков. Об одежде я уже не стану упоминать, ее необычность может быть случайна. Но что мне сразу бросилось в глаза, так это причуды, каковые поначалу были притворны, но потом укрепились благодаря привычке. Один из них сидел в очках за столом, другой спустил поля шляпы на самые глаза, хотя, по словам Айви, первый мог увидеть без всяких очков судебного пристава за тридевять земель, а второй никогда не мог пожаловаться на слабость или недостаток зрения, разве что лет пять назад, когда ему наставил под глазами фонарей какой-то игрок, с которым он повздорил спьяна.

У третьего гостя одна нога была забинтована, а сам он пользовался костылями, ибо когда-то сломал себе ногу, хотя теперь мог прыгать через палку с завидной легкостью. Четвертый питал такую ненависть к сельской жизни, что уселся спиной к окну, выходившему в сад, а когда подали блюдо с цветной капустой, он выхватил пузырек с нюхательной солью, чтобы не упасть в обморок; сей чувствительный гость был сыном сельского батрака, родился под кустом и немало лет резвился вместе с ослами на выгоне. Пятый гость притворялся, будто он не совсем в своем уме: когда к нему обращались, он всегда отвечал невпопад, то вскакивал и отпускал крепкое словцо, то принимался хохотать, то складывал на груди руки и тяжело вздыхал, а то шипел не менее громко, чем сотня змей.

Поначалу я в самом деле думал, будто он сошел с ума, и так как он сидел рядом со мной, я стал его побаиваться; однако наш хозяин, приметив мое смущение, заверил меня вслух, что бояться нечего.

– Сей джентльмен, – сказал он, – хочет играть роль, для которой он совсем негоден… Как бы он ни старался, но ему не под силу сойти с ума. У него слишком пошлое воображение, чтобы он мог распалить себя до бешенства…

– А все-т-таки с-сие есть н-не плохая выдумка… – заметил один из гостей в кафтане с потертым позументом. – П-ритворное сум-масшест-твие может сойти з-за ум… у дев-вяти ч-человек из дес-сяти…

– А притворное заикание – за юмор, – вставил наш хозяин, – хотя между ними нет ничего общего.

Должно быть, этот шутник пытался в прежние времена говорить складно и без запинки, но, когда это ему не удалось, прибегнул к косноязычию и часто вызывал этим смех у слушателей, хотя и не обнаружил ни малейших талантов; сей недостаток речи, который поначалу был у него притворным, стал для него привычным, так что теперь он уже не может от него отделаться.

Один из гениев, прищурив глаза, сидел за столом, не снявши желтых перчаток; когда он впервые познакомился с нашим хозяином С., он так на него рассердился за то, что тот глядит, разговаривает, ест и пьет, как все люди, что потом начал его повсюду ругать и не желал прийти к нему снова, пока С. не представил ему следующего доказательства своего причудливого нрава: поэт Уот Уивил после неудачных попыток завязать с С. дружбу дал знать С. через третье лицо, что написал в похвалу ему поэму, а в поношение – сатиру и что, если С. откроет ему двери своего дома, поэма будет тотчас же напечатана, а если откажет ему в дружбе, появится на свет сатира. С. ответил, что считает панегирик Уивила бесчестьем для себя и не преминет расплатиться с ним палкой, но, буде появится на свет сатира, он пожалеет Уивила и тот может не опасаться мести. Уивил, поразмыслив, порешил досадить С. и напечатал панегирик, за что и был крепко поколочен. После этого он затеял поднять в суде дело об оскорблении, и С., чтобы избежать суда, подарил Уивилу свое расположение. Стало быть, необычное в этом случае поведение С. примирило его с философом в желтых перчатках, который признал, что С. не лишен дарования, и с той поры стал его посещать.

Любопытствуя узнать, как и в чем обнаруживают свои разнообразные таланты мои сотрапезники, я осведомился об этом у общительного моего друга Дика Айви, который сказал мне, что большинство из них – поденщики более