Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова Страница 38

– Здравствуйте, Диана. – Импозантный мужчина с аккуратной щеточкой черных усов сорвал с головы широкополую шляпу и церемонно поклонился Диане.

– Мы где-то встречались?

– Кажется, я заходил в ваш зубоврачебный кабинет, хотя до выдирания зубов дело так и не дошло, – сверкнул мужчина улыбкой. – Но я запомнил, что вы очень любите книги. И решил подарить вам сразу две. «Расцветшую черешню» доглавника Миле Будака и «На грани рассудка» Мирослава Крлежа. – Он протянул Диане завернутые в плотную бумагу и перетянутые шелковой ленточкой книги. – Вы не против, если мы обсудим их содержание в ближайшем кафе? Это займет у нас не более десяти минут.

– Кто вы? – тихо спросила Диана. – Что вам от меня надо?

– Я бы хотел стать вашим другом. Подлинным, настоящим, верным. Это так важно в нынешние трудные времена, когда идет война! Но все зависит от вашего желания, конечно. Если после разговора со мной вы скажете: «Нет», – никто не будет больше настаивать. Разговор будет последний и окончательный. Это я вам могу гарантировать.

– Вам не кажется… что сам факт разговора с вами ставит меня под удар… что само по себе это очень опасно?

– При нынешней власти – да. Но эта власть неизбежно поменяется. Вопрос времени. И тогда, наоборот, это будет засчитано вам в заслугу.

– Послушайте… что вам от меня надо? – Диана тяжело задышала. – Что вы ко мне пристали? Я же всего лишь женщина…

Мужчина взял ее под локоть, легонько, но настойчиво подталкивая ее на выход.

– Дело в том, милая Диана, что нам как раз нужны женщины. У нас есть оружие, есть боеприпасы, есть сильные и ловкие ребята, а вот женщин не хватает. А в некоторых случаях без них не обойтись.

– Вы видели Сталина? – спросила Диана, когда они оказались в ближайшем кафе «Светлая Сава».

– Всего один раз, – признался мужчина. – На конгрессе Коминтерна. Ну, как видел… Он сидел за колонной, даже не в президиуме, и что-то быстро писал. Но я вас уверяю – взоры всех, кто был в тот момент в этом зале, были прикованы только к нему.

Диана отвернулась.

– Благодаря коммунистам я потеряла родину, – глухо произнесла она.

– Знаете, как говорят в вашей стране, «кто старое помянет, тому глаз вон». Ваша Гражданская война была жестока – но вы уже прошли ее. И все старые обиды не имеют большого значения. Особенно перед лицом немецкого вторжения. А нам это все только предстоит – борьба классов, приход к власти трудящихся, переустройство общества.

Диана закрыла лицо руками.

– Знаете, о чем я больше всего жалею? Что не послушалась мужа, когда он предлагал мне уехать. В Австралию, в Канаду, в США – туда, где живут его родственники. А я его отговорила от этого, дура.

Иван Краячич глубоко вздохнул:

– Если уж на то пошло, я тоже мог уехать куда угодно. Ведь я воевал в Испании, и мог после этого перебраться в ту же Аргентину, в Канаду – там охотно принимали беженцев от режима Франко. Но почему-то предпочел вернуться в Хорватию. Даже границу ради этого нелегально переходил… И сейчас надеюсь возродить Хорватию для новой, счастливой жизни – вместе с вами. И вместе с тысячами других патриотов.

– Послушайте. – Диана подняла на него умоляющие глаза. – А можно сделать так, что вы просто уйдете и забудете меня? И мы сделаем вид, что никогда не встречались?

– Можно, – кивнул Краячич. – Я же сразу сказал вам, что наш разговор будет первый – и одновременно последний. Если вы прикажете мне уйти и забыть вас, я так и сделаю. А вы оставайтесь жить в своем уютном мирке. Делая вид, что не замечаете, как усташи вырезают сербов и евреев. Как перерезают им горло и пускают плыть вниз по течению Савы и Дравы. Делая вид, будто вам наплевать, что делает Гитлер с вашей родиной – Россией, которую он задумал просто уничтожить. Делая вид, что вам все равно, что Европу окутал фашистский мрак и морок. Пусть другие бьются против этого и погибают – главное, чтоб только не вы, дочь русского офицера. Если б он был жив… – Хорват скрипнул зубами. – Мой отец, бедный крестьянин, был призван в армию Франца Иосифа и сражался против русских – под Перемышлем, Красноставом, Влодавой. Его в конце концов так тяжело ранили, что списали из действующей армии и отправили домой, где он вскоре и умер. Но когда он говорил о русских, пусть они и были его противниками, его глаза горели. «Вот это – люди!» – только и повторял он. А вы… – Краячич махнул рукой, нахлобучил шляпу и быстрым шагом вышел из кафе.

Диана подошла к небольшому продовольственному магазинчику возле церкви Святого Креста на улице князя Бранимира и на всякий случай обернулась, внимательно разглядывая улицу. Никто за ней не шел. Юноша в форме Домобрана, который двигался по противоположной стороне улицы, был не в счет – он явно спешил по своим делам.

Диана толкнула дверь и оказалась в узком полутемном помещении, которое было сплошь заставлено лотками с картофелем, морковью, луком, свеклой. Пряно пахло недавно срезанной зеленью. Продавщица – сонная женщина лет сорока – вскинула на нее тусклые глаза.

– Я пришла купить большую тыкву. Я слышала, что вам привозят такие тыквы из Бели-Манастира.

– Вообще-то нам привозят тыквы из Сисака, – скрипучим голосом произнесла женщина.

– Но мне нужна большая тыквы именно из Бели-Манастира.

– Тогда вам придется пройти в подсобное помещение. Там лежат тыквы из Бели-Манастира. – Женщина поманила Диану за собой, а когда они оказались в подсобном помещении, молча показала на деревянную лестницу, ведущую вверх.

Диана с трудом вскарабкалась по скрипучей лестнице и оказалась в небольшой комнатке с занавешенным окном. У окна сидел Иван Краячич – она узнала его по глубоко надвинутой широкополой шляпе, из-под которой торчали щегольски подстриженные черные усы.

– Все-таки пришла, – прогудел он. – Молодец!

– Послушайте… – Диана набрала в грудь побольше воздуха. – Я готова сделать для вас кое-что. Но что скажет мой муж? Он ведь не слепой и не глухой и заметит, что я отлучаюсь из дома, куда-то хожу. Начнутся расспросы… – Она до боли стиснула руки.

– Тебе придется научиться обманывать собственного мужа. Никуда не денешься. Будешь говорить ему, что уходишь из дому, чтобы раздобыть еды. Ведь в Загребе уже начались перебои с продовольствием, верно? А отсюда ты как раз сможешь забирать немного еды, овощей и фруктов. Так что все будет выглядеть правдоподобно.

– То есть вы решили не только разрушить мою жизнь, но и разрушить