Мифология советского космоса - Вячеслав Герович Страница 37

Я ждал разделения [спускаемого аппарата и приборного отсека]. Разделения нет. Я знал, что по расчету это должно было произойти через 10–12сек. после выключения ТДУ… По моим ощущениям, больше прошло времени, но разделения нет… «Кордебалет» продолжается. Я решил, что тут не все в порядке. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения нет. Доложил по КВ-каналу, что ТДУ сработало нормально. Прикинул, что все-таки сяду нормально, так как тысяч 6 есть до Советского Союза, да Советский Союз тысяч 8км, значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. «Шум» не стал поднимать. По телефону доложил, что ТДУ сработало нормально… и доложил, что разделение не произошло. Мне показалось, что обстановка не аварийная. Ключом я передал «ВН» – все нормально429.

Гагарин никак не мог вмешаться в процедуру разделения и вынужден был полностью полагаться на автоматику. Он знал, что в системе автоматического управления был предусмотрен запасной вариант: панель термодатчиков на приборном отсеке даст сигнал на разделение, когда космический аппарат начнет нагреваться при входе в атмосферу. Этот резервный сигнал был предусмотрен для аварийного спуска в случае отказа ракеты-носителя незадолго до выхода на орбиту430. В итоге разделение произошло в 10:36, на целых девять минут позже расчетного времени.

Инженеры из бюро Королева до сих пор не могут договориться о точной последовательности событий. В итоговом отчете, выпущенном в мае 1961 года, написано, что спускаемый аппарат, вероятно, был отделен «системой аварийного разделения – [по сигналу] от термодатчиков»431. Некоторые специалисты до сих пор поддерживают эту версию, утверждая, что, поскольку команда на выключение тормозного двигателя не была выдана, вся последовательность команд при спуске была прервана и команда на разделение также не была подана. Термодатчик выдал резервный сигнал на разделение только спустя девять минут. У этого объяснения есть один изъян: разделение произошло на высоте 148–170 километров, в то время как термодатчики подавали сигнал на гораздо более низкой высоте, 100–110 километров432. Другие инженеры настаивают на том, что девятиминутный промежуток между выключением тормозного двигателя и разделением был предусмотрен стандартной командной цепочкой и что сигнал был подан своевременно по циклограмме программно-временного устройства, а не термодатчиками. Замешательство Гагарина объясняется «использованием механических часов» и «возбужденным состоянием космонавта»433.

Тем не менее эта заминка была неожиданностью не только для Гагарина, но и для самого Королева. Слушая отчетный доклад Гагарина, он отметил в записной книжке: «разделение прошло 10ч. 25мин. 57сек. (расчет), 10ч. 35 минут (фактическое). В чем дело?!»434 И хотя инженеры расходятся в комментариях о причине технических проблем, они в один голос отрицают, что возникла какая-либо аварийная ситуация. В официальной истории конструкторского бюро Королева, вышедшей в 1996 году, излагается версия, будто Гагарин допустил ошибку в своем отчетном докладе435.

На высоте 7 километров от земли кресло Гагарина должно было автоматически катапультироваться и продолжить спуск на стабилизирующем парашюте. Решение приземляться с личным парашютом, а не внутри спускаемого аппарата было вынужденным. Инженеры Королева рассчитали, что для мягкой посадки всей кабины потребуется слишком большой парашют, который они не могли установить из-за строгих ограничений по весу. Разработка и испытания двигателей для мягкой посадки заняли бы слишком много времени, а Королев был поставлен в жесткие временные рамки, чтобы выиграть гонку с США. Такие двигатели будут созданы только через три года для многоместного космического корабля «Восход». Инженеры также опасались, что нагрев при входе в атмосферу может оплавить края люка и космонавт не сможет сам его открыть. До прибытия спасательной группы космонавт мог погибнуть от перегрева436.

Не располагая временем для новых испытаний, Королев решил использовать уже проверенную процедуру аварийного катапультирования в качестве номинального режима приземления. Инженеры разработали катапультируемое кресло и индивидуальный парашют для спасения космонавта в случае аварийной ситуации на взлете. Та же процедура теперь была предусмотрена для финального этапа спуска и приземления. Феоктистов пояснял: «Это может показаться странным, но именно для полной надежности мы пошли тогда на решение внешне сложное»437.

Катапультный люк открылся, кресло с Гагариным успешно катапультировалось, и теперь космонавт и спускаемый аппарат снижались на двух отдельных парашютах. На высоте 4 километров космонавт автоматически отделился от своего кресла, и раскрылся его основной личный парашют.

В самые последние минуты полета Гагарину наконец выпал шанс взять управление спуском в свои руки. Правда, этим шансом ему так и не удалось воспользоваться. «И когда надо мной раскрылся парашют и я ощутил крепкие стропы – запел!»438 – сказал он позже в интервью. На самом деле ему было не до песен. Он спускался спиной, лицом к ветру, и никак не мог контролировать парашют. А затем автоматика преподнесла ему еще один сюрприз.

РАССКАЗ КОСМОНАВТА

Доклад Гагарина на заседании Государственной комиссии,

13 апреля 1961 г.

Я стал спускаться на основном парашюте. Опять меня развернуло к Волге. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали много как раз вот над этим местом… Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис. Так он и не открылся. Произошло только открытие ранца… Тут слой облачков был. В облачке подуло немножко, и раскрылся второй парашют. Дальше я спускался на двух парашютах439.

Очевидно, автоматика снова дала сбой и раскрыла запасной парашют наряду с основным, что легко могло спутать их стропы. Именно о таком риске Гагарин и другие космонавты предупреждали Каманина всего за несколько дней до полета. В тот момент Каманин проигнорировал эти предупреждения и даже посчитал, что Гагарин болтает лишнее. После полета Каманин осознал опасность такого сценария развития событий. Он пришел к выводу, что автоматическое раскрытие запасного парашюта является серьезным недостатком системы приземления. Инженеры придерживались другого мнения и не стали вносить никаких изменений440.

В итоговом отчете инженеры подтвердили, что оба парашюта раскрылись, но не признали, что это был сбой аппаратуры. Напротив, они списали тот факт, что Гагарин не мог управлять спуском, на «стесненность движений пилота, находящегося в скафандре», и «недостаточную подготовку пилотов»441. С помощью такого изобретательного «технического анализа» они сняли с себя ответственность и переложили всю вину на космонавта.

Пока Гагарин пытался совладать с двумя парашютами, ему угрожала еще одна опасность: его могло занести в Волгу, которая в этом районе особенно широка. Аварийный комплект космонавта был привязан к его телу и мог утащить его на дно. Гагарин перерезал соединительный трос и освободился от этого груза, но вместе с ним потерял и аппаратуру,