Ганс Мейснер - Кто вы, доктор Зорге? Страница 37

Только Отту, как послу, были известны секретные сведения, поступавшие в посольство от японского правительства и верховного военного командования через офицера связи барона Номуры. Конечно, Отт делился некоторой информацией с полковником Мейзингером и доктором Рихардом Зорге. Они были вне подозрений. Мейзингер прошел путь от кадета до офицера гестапо и прославился как исключительно жестокий и грубый человек. Что касается Зорге, эксперта по внутренней и внешней политике Японии, своего личного друга и составителя представляемых в Берлин докладов посольства, то в нем Отт сомневался еще меньше, чем в Мейзингере. По мнению Отта, было маловероятно, чтобы такие люди, как Гиммлер, Геббельс и начальник иностранного отдела нацистской партии Ротман, могли доверять человеку, способному стать предателем. Наоборот, они даже предлагали Зорге пост руководителя нацистов в Японии. Поэтому не было ничего противоестественного в том, что Отт информировал своего начальника службы безопасности и Зорге о своей беседе с полковником Осаки.

На суде Зорге признал, что не мог себе представить, как начальнику японской контрразведки удалось установить, что именно в немецком посольстве происходит утечка секретных сведений. Любой другой разведчик, узнав о такой опасности, которая теперь нависла над Зорге, сразу же попытался бы скрыться. Но Зорге остался верен своему долгу. Он понимал, что мир находится на грани катастрофы, и решил вести свою игру до конца.

Мейзингер обратился в Берлин с просьбой проверить всех сотрудников посольства. Эта просьба была обычным явлением, и от Мейзингера не требовалось объяснять, почему нужна проверка. Естественно, он не включил в список лиц, подлежащих проверке, ни посла, ни Зорге.

Некоторое время спустя штаб японской контрразведки получил тревожное сообщение: тайный радиопередатчик снова появился в эфире. Полковник Осаки узнал об этом поздно ночью. Ему доложили, что радиопеленгационной станцией перехвачены сигналы передатчика, который, по-видимому, находился примерно в часе езды от Токио на юг, к полуострову Ицу. В район был выслан наряд полиции. По мнению японских специалистов, передатчик наверняка находился в автомашине. Так полковнику Осаки стало понятно, почему сигналы передатчика несколько раз перехватывались в различных районах города. В течение всей ночи Осаки ждал сообщений из штаба контрразведки, но и на этот раз ничего обнаружить не удалось.

Полицейские и военные машины носились по улицам южной части города и его окрестностей. В числе полученных Осаки донесений о задержании, очевидно, невиновных людей было и сообщение о том, что в районе поиска была остановлена автомашина богатого немецкого промышленника Макса Клаузена, который, по его словам, ночевал в приморском домике Зорге. Сам немецкий пресс-атташе находился вместе с Клаузеном в машине. Полковник Осаки, выслушав эти донесения, только тяжело вздохнул и попытался заснуть. На другой день у него была назначена встреча с Мейзингером.

Мейзингер явился к начальнику контрразведки точно в указанное ему время и сообщил, что посол поручил ему провести расследование, о котором просил Осаки. Японец довольно улыбнулся. Он предполагал, что Отт так и поступит: ведь это было одной из обязанностей гестапо. Мейзингер рассказал Осаки о принятых им мерах и при этом отметил, что будет лучше, если о расследовании никто, кроме их двоих, знать не будет. В случае успеха вся честь разоблачения шпионов принадлежала бы тогда им.

Осаки с удовольствием согласился с мнением гестаповца. Он ждал удобного случая, чтобы восстановить свой престиж, слегка поколебленный неудачами в расследовании этого дела. Японский контрразведчик попутно сообщил Мейзингеру, что на дороге в районе поисков таинственного передатчика была задержана автомашина с двумя немецкими подданными, Клаузеном и Зорге. Мейзингер улыбнулся и сказал, что он сам был приглашен Зорге на вечеринку в его загородный домик, но не смог поехать туда. Насколько помнилось Мейзингеру, помимо него были приглашены еще трое: известный друг Зорге Одзаки, художник Мияги и журналист агентства «Гавас» Вукелич. Полковник Осаки попросил Мейзингера познакомить его с Зорге. Мейзингер согласился, но почему-то не рассказал своему японскому коллеге о том, что Зорге известны подозрения японской контрразведки о существовании шпионской сети. Это была непростительная ошибка, хотя вполне возможно, что Мейзингер просто не хотел впутывать Зорге в официальное расследование.

За сутки до этого Зорге решил собрать совещание своей группы и перестроить ее работу в связи со сложившейся обстановкой. Для этого у него был единственный путь: организовать вечеринку и пригласить на нее не только своих агентов, но и еще несколько человек, которые, как ему было известно заранее, приехать к нему не смогут. В этот вечер Зорге рассказал членам группы о деятельности полковника Осаки, правда, несколько преуменьшив нависшую опасность. Он сказал, что уверен в неспособности японской контрразведки найти передатчик и что у нее нет никаких сведений о том, кто работает в группе и в интересах какого государства.

Порядок работы группы изменялся лишь незначительно. В частности, отменялись поездки для встречи со связными в Шанхае. Так или иначе, в связи с войной в Европе и ухудшением отношений Соединенных Штатов и Англии с Японией подобные поездки стали опасными: таможенный и пограничный контроль был усилен. Для передачи материалов в Москву предполагалось шире использовать радиосвязь и советских дипломатических курьеров, прибывающих в Японию. Своеобразным почтовым ящиком для группы, как сказал Зорге, должен стать аппарат советского военного атташе в Японии.

После этого совещания Зорге взял Макса с собой на шхуну и приказал ему передать в Москву донесение о сложившейся обстановке. Именно эта передача была перехвачена японской радиопеленгационной станцией и заставила полковника Осаки провести ночь без сна.

Вскоре Клаузен заболел. Лежа в постели, он пытался восстановить в памяти и изложить письменно все радиограммы, отправленные им за последние шесть лет. Клаузен полагал, что такой документ явится хорошей иллюстрацией заслуг радиста перед группой, в случае если он захочет когда-нибудь расстаться с разведывательной работой. За этим занятием застал Клаузена неожиданно пришедший навестить его доктор Вурту. Он осмотрел Клаузена, а потом, указав на лежавший рядом с постелью листок, сказал: «Вам не следует заниматься делами, ведь вы больны. С вами, промышленниками, всегда так — вы думаете, что без вашего участия в работе предприятие немедленно закроется». С этими словами Вурту взял листок и отложил его подальше от постели Макса. Клаузен был очень напуган и, после того как врач ушел, еще долго не мог успокоиться.