Ксавье де Монтепен - Владетель Мессиака. Двоеженец Страница 35

Несколько золотых монет очутились в руках доверенной камеристки.

— Я желаю, чтобы госпожа де Сент-Жермен приняла меня и позволила переговорить с нею.

— В своем доме?

— Разве это так трудно?

— Сегодня в полночь перелезьте через садовую ограду, войдите в мою комнату, а оттуда я проведу вас в комнаты Эрминии.

— Хорошо! Ровно в полночь я буду в назначенном месте.

Он схватил и поцеловал вырывавшуюся у него из рук камеристку, которая после этого выбежала на улицу и исчезла в мраке ночи.

II

Госпожа Эрминия де Сент-Жермен занимала тот самый дом, в котором мы ее нашли, описывая в первой части романа. Достаток и богатство окружали ее по-прежнему.

Какое же чудо помогало ей не терять своего положения?

Ни о каких любовных интригах баронессы не было слышно; не будучи образцом добродетели, Эрминия, однако же, считалась в Клермоне весьма порядочной дамой. Праздники, балы, общественные собрания дворянства никогда не обходились без ее присутствия. И везде красотой и богатством туалета она ежели не затмевала, то, по крайней мере, и не уступала самым знатным дамам Савойи.

За исключением нескольких старых вельмож, называвшихся ее друзьями и знавших тайну ее богатств, Эрминия никого не принимала. Де Канеллак — человек с двенадцатью сподвижниками — был у нее самым частым гостем, но и о нем говорили, что прекрасной Эрминии не очень-то нравились его визиты.

Когда Инезилла возвратилась в дом баронессы Сент-Жермен, госпожа спросила ее нетерпеливо:

— Ну, и что же?

— Влюблен до безумия.

И рассказала сцену с Каспаром д'Эспиншалем, позабыв, разумеется, эпизод получения пистолей и поцелуев.

Эрминия опиралась на подушку и вслух думала:

— Этот Каспар д'Эспиншаль ужасный человек, и когда он чего-нибудь пожелает, он всегда добьется этого.

— А разве меня не будет вблизи вас?

— Это так! Помни же, и будь в соседней комнате, и как только услышишь стук в стену…

— Я, разумеется, сейчас же войду.

— Да, войдешь, А теперь одень меня.

Инезилла одела свою госпожу в лучшее из ее платьев и проводила на прогулку в Ордокс, где даже в зимнее время всегда гуляли знатнейшие жители Клермона.

Но как она ни присматривалась, сколько ни ожидала, ей не удалось между гуляющими увидать своего брата Телемака де Сент-Беата. И барыня, и субретка остались очень недовольны по этому поводу. Они знали, что Телемак де Сент-Беат ежедневно в сопровождении Бигона являлся на это гулянье, купленное принцем Булльоном у маркиза д'Эфия. Недолго оставаясь в толпе гуляющих, Эрминия решилась возвратиться домой. Она уже готовилась отворить дверь своей комнаты, когда внезапно Телемак де Сент-Беат подошел к ней.

— Мне надо с тобой переговорить, — обратился он к сестре.

— Войди, пожалуйста, в комнаты, — был любезный ответ баронессы.

Кавалер вошел в ту самую залу, где он уже раз вел переговоры с сестрой, уселся в кресло и дал знак Инезилле выйти. Он очень редко посещал сестру, и каждый его визит имел какую-нибудь серьезную на то причину.

— Что на этот раз ты мне скажешь, милый Телемак? — был не совсем равнодушный вопрос Эрминии.

— Ничего, собственно! Я только хотел узнать, как ты поживаешь?

— По-прежнему: верчусь в зачарованном кругу, ограничиваю мои расходы, чтобы приравнять их к моим бедным доходам и чтобы хватило на будущее.

— Очень рад. Вижу из этого, что мои планы еще рано приводить в исполнение.

— А у тебя были планы, касающиеся меня?

— Я хотел тебе помочь на случай нужды.

Эрминия улыбнулась.

— Друг мой, — сказала она. — Чем же ты помог бы мне, уж, разумеется, не деньгами: Сснт-Беаты бедны, как евангельский Лазарь.

Телемак сохранил хладнокровие при этой насмешке.

— Я редко шучу, но если уж случится, придет охота пошутить — выбираю всегда для шуток предмет менее достойный уважения, чем честь нашей фамилии. От моего жалованья, получаемого от принца де Булльона, я скопил пятьсот пистолей и думал отдать их тебе, если нуждаешься.

— Меня трогает твой поступок, братец, — ответила Эрминия, — но денег я от тебя не приму. Существую, и этого довольно; существую без посторонней помощи. От тебя менее, чем от других желала бы принять помощь, помня, что три года назад ты мне отказал в содействии.

— Не стоит и говорить о моих планах. Остается употребить старания и дознаться, откуда у тебя берутся деньги.

Поклонившись, кавалер ушел. Но едва стихли его шаги, как Эрминия вскочила и подбежала к окну. Кавалер Телемак де Сент-Беат, погруженный в глубокую задумчивость, шел по направлению к своему дому.

— Инезилла! — крикнула баронесса. — Непременно надо узнать, кто посетил сегодня моего брата. Он решился следить за мной и на решение это, без сомнения, повлиял чей-нибудь наговор.

— Что я должна предпринять?

— Делай, как знаешь, но разузнай.

Инезилла сделала гримасу.

— Я не ошибусь, если предположу, что наговор идет из замка Мессиак.

— Граф мог бы это сделать.

— Граф мог этого и не делать, но графиня наверное сделала.

— Она, эта скромница, эта неженка?

— Чему вы удивляетесь? Влюблена в мужа и потому ревнива.

— Опять преграда, — прошептала Эрминия. — Неужели они вечно будут меня преследовать? — Подумав с минуту, она спросила, не имеет ли графиня д'Эспиншаль какого-нибудь доверенного?

— У нее есть паж.

— Паж! Какой это паж?

— Красивый восемнадцатилетний юноша, ее родственник.

Эрминия зловеще улыбнулась. И, обращаясь к субретке, сказала.

— Во всяком случае, необходимо узнать основательно, чтобы избежать ошибки.

Инезилла ушла. Она заметила зловещую улыбку своей госпожи и думала дорогой:

«Ого! Моя баронесса задумывает что-то скверное. Она не высказывает своих планов, но я, благодаря Богу, могу кое о чем догадаться».

Завернувшись в испанскую мантилью, скорее для прогулки, чем исполняя приказ барыни, madame Бигон принялась расхаживать по улицам Клермона. Была почти зима, холодный ветер дул с яростью. Несколько человек вошли в церковь, и Инезилла пошла за ними.

Странное зрелище увидела она там.

Двенадцать сбиров окружали гроб, перед которым монах служил панихиду. Между наполняющим церковь народом стоял высокий старик со зверским лицом и белой бородой, покрывающей всю грудь. Это был граф де Канеллак — человек с двенадцатью сподвижниками.

Приблизившись к одной из колонн, Инезилла подслушала нижеследующий разговор между двумя из молящихся: