Мифология советского космоса - Вячеслав Герович Страница 34

Однако из стенограммы переговоров ясно, что Гагарин сам попросил перемотать пленку за девятнадцать минут до старта388. Позже выяснилось, что якобы безукоризненная автоматика не сумела перемотать пленку до конца. На орбите катушка закончилась, и Гагарину пришлось стереть часть пленки, чтобы продолжить запись389.

Большую часть времени Гагарин сохранял спокойствие, но за пять минут до пуска частота его сердцебиения поднялась до 110–133 ударов в минуту390, а в первую минуту полета пульс подскочил до 150 ударов в минуту391.

РАСШИФРОВКА СООБЩЕНИЙ РАДИОСВЯЗИ

Переговоры Гагарина с пунктом управления полетом, 9:07

Заря 1 (Королев): Предварительная ступень… Промежуточная… Главная… Подъем!

Кедр (Гагарин): Поехали!..392

Знаменитое «Поехали!» Гагарина позже станет девизом всей советской космонавтики, символом отваги и готовности к космическим путешествиям. Фраза стала крылатой и повторялась в стихах и песнях. Несколько человек претендовали на звание автора этого восклицания. Ядкар Акбулатов, инструктор Гагарина в летной школе, утверждал, что именно он часто произносил эти слова при взлете393. Марк Галлай вспоминал, что этой командой часто начинались тренировки на тренажере «Востока»394. Сам Галлай усвоил это выражение в начале своей работы летчиком-испытателем. Он полагал, что, употребив эту фразу, Гагарин подчеркнул, что считает себя именно пилотом.

РАССКАЗ ИНСТРУКТОРА

Воспоминания Марка Галлая, инструктора по управлению космическими кораблями

Кое в чем я сознательно нарушал узаконенные формулировки внутрисамолетных переговоров.

Так, вместо высокопарного «Экипаж, взлетаю!» я, как, впрочем, и большинство моих коллег, перед началом разбега почти всегда говорил: «Поехали!»

Это стало в авиации общепринятым. Хотя некоторые наиболее последовательные сторонники уставной терминологии, бывало, упрекали меня за подобную, как им казалось, профанацию высокой терминологии нашего благородного ремесла.

– Что значит «поехали»? Ты что, извозчик или вагоновожатый? И вообще, вечно у тебя какие-нибудь отсебятины! Вчера опять в кепке летал. Черт знает что!..

Дело в том, что кроме, так сказать, текста, с которым командир обращается к экипажу, огромное значение имеет интонация.

Иногда она должна быть подчеркнуто спокойной, размеренной – это когда надо снизить тонус нервного напряжения на борту…

По моим наблюдениям, «поехали» отлично снимало то едва уловимое напряжение, которое почти всегда возникает в машине, особенно опытной, перед стартом…

Через много лет… это же выражение неожиданно прозвучало в совсем иной обстановке.

Только что оторвалась от опор и пошла вверх ракета-носитель с первым пилотируемым космическим кораблем «Восток». В подземной «пультовой» космодрома стоят несколько человек с Главным конструктором С. П. Королевым во главе. Все, естественно, напряжены до предела. И в этот момент – как разрядка – из динамика радиосвязи с кораблем раздается голос Гагарина:

– Поехали!

Все-таки он был прежде всего авиатором, наш первый космонавт395.

Самыми напряженными были первые сорок секунд полета, когда в случае любой неожиданности требовалась мгновенная реакция. При неисправности ракеты-носителя Королев должен был отдать устный приказ оператору активировать аварийную систему катапультирования космонавта из космического аппарата. Космонавт был бы отброшен от ракеты на безопасное расстояние 120 метров, и его парашют должен был раскрыться на высоте 80–90 метров от земли. У космонавта не было доступа к управлению катапультированием, но он мог сам раскрыть запасной парашют, если не сработал основной396. Проблема заключалась в том, что прыгать с парашютом на таком близком расстоянии от земли было слишком опасно. Если бы космонавт катапультировался прямо на старте, он мог приземлиться в гигантском котловане вокруг пусковой установки, охваченной пламенем от взлетевшей ракеты. Чтобы избежать такого исхода, над котлованом установили металлическую сетку, на которую бы опустился космонавт, и группа спасателей дежурила, чтобы подхватить космонавта и доставить в безопасное место397. Однако если бы ракета потеряла управление и перевернулась, космонавт полетел бы прямиком в сторону земли безо всяких шансов раскрыть парашют398. После сороковой секунды аварийное катапультирование срабатывало автоматически, что снимало с Королева мучавшую его необходимость мгновенного принятия решения399.

РАСШИФРОВКА СООБЩЕНИЙ РАДИОСВЯЗИ

Переговоры Гагарина с пунктом управления полетом, 9:07–9:08

Кедр (Гагарин): Вибрация учащается. Шум несколько растет. Самочувствие хорошее. Перегрузка растет дальше.

Заря 1 (Королев): Время 70 [секунд от начала старта].

Кедр (Гагарин): Понял Вас, 70. Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Растут перегрузки. Все хорошо.

Заря 1 (Королев): 100 [секунд от начала старта]. Как чувствуете? Прием.

Кедр (Гагарин): Чувствую себя хорошо. Вибрация, перегрузки нормальные. Продолжаю полет. Все отлично400.

Королев нервничал. В промежутке между 40-й и 150-й секундами полета ракета летела слишком высоко, что исключало возможность немедленного катапультирования в аварийной ситуации. В случае аварии произошло бы отключение ракетных двигателей, и после снижения ракеты на высоту 7 километров включилось бы автоматическое катапультирование401.

После 150-й секунды полета был сброшен головной обтекатель ракеты, и Гагарин увидел Землю.

РАСШИФРОВКА СООБЩЕНИЙ РАДИОСВЯЗИ

Переговоры Гагарина с пунктом управления полетом, 9:10–9:11

Кедр (Гагарин): Произошел сброс головного обтекателя. Во «Взор» [оптическое устройство наведения] вижу Землю. Хорошо различима Земля… Вижу реки, складки местности различимы хорошо. Видимость хорошая. Отлично все во «Взор» видно… Несколько растет перегрузка, вибрация. Все переношу нормально. Самочувствие отличное, настроение бодрое. В иллюминатор «Взор» наблюдаю Землю. Различаю складки местности, снег, лес… Наблюдаю облака над Землей, мелкие, кучевые, и тени от них. Красиво! Красота!402

Гагарин любовался великолепным видом, но при этом помнил, что в случае отказа ракетного двигателя «Восток» мог в любую секунду рухнуть на землю. При этом он ничего не мог бы сделать: спасательная операция была полностью доверена автоматике. Теперь, когда с «Востока» был сброшен закрывавший его обтекатель, в аварийной ситуации был предусмотрен другой порядок спасения космонавта: спускаемый аппарат отделяется от ракеты, а космонавт остается внутри кабины до момента катапультирования, после чего приземляется на парашюте403. Но перегрузки при аварийной посадке могли быть огромными, в двадцать один раз больше силы притяжения Земли404.

Решающий момент наступил в 9:12, на третьем и последнем этапе взлета, когда «Восток» выходил на орбиту. Двигатель третьей ступени, спроектированный ведущим конструктором Семеном Косбергом, должен был