Российская империя и «страна пирамид» (Египет). История в датах и лицах - Игорь Петрович Сенченко Страница 24

Вскоре после этого скончался султан Махмуд II. Власть в империи наследовал его старший сын, 16-летний Абдул-Меджид I (31-й султан Османской империи, правил 1839–1861). Турецкая армия была дезорганизована. По мнению многих востоковедов, Мухаммад Али, если бы он продолжил наступление, то мог бы дойти тогда до Константинополя и занять султанский трон. Однако вмешательство европейских держав, в первую очередь России, Франции и Великобритании, не позволили ему сделать это.

Удача сопутствовала египтянам и в Аравии. Утвердившись в Неджде, заняв Эр-Рияд, поставив под свой контроль Эль-Хасу и выйдя на побережье Персидского залива, Хуршид-паша намеревался наложить руку на всю Восточную Аравию с ее портами и торговым флотом, и оттуда продвинуться в Басру. Имел также целью расширить свое влияние в Месопотамии, а если удастся, то и вовсе целиком прибрать ее к рукам.

Естественно, что в поле зрения Хуршида-паши сразу же попали Бахрейн и Кувейт. Что касается первого из них, то Хуршид-паша попытался добиться от правителя Бахрейна признания власти египтян – заставить его вновь выплачивать дань эмиру Неджда, Халиду ибн Са’уду, ставленнику Мухаммада Али, а также отдать под контроль египтян остров Тарут и крепость Дамам. Настаивал на выдаче ему бежавшего и укрывшегося на Бахрейне ‘Умара ибн ‘Уфайсана, ваххабитского эмира Эль-Хасы, сохранившего верность эмиру Файсалу, и на передаче в заложники одного из сыновей правителя Бахрейна[94].

В складывавшейся обстановке правитель Бахрейна, в то время шейх ‘Абд Аллах ибн Мухаммад Аль Халифа, решил «не озлоблять египтян», показавших уже, в очередной раз, силу свою в Аравии. В мае 1839 г. он вступил с ними в переговоры и обязался выплачивать египтянам дань – в размере 3 тысяч талеров Марии Терезии в год. Но вот удовлетворить требование Хуршида-паши насчет направления представителя египтян на Бахрейн отказался[95].

В своей нацеленности на «удел Сабахов» в Кувейте Хуршид-паша учитывал, прежде всего, важное для его планов местоположение этого шейхства (между Недждом, Эль-Хасой и Южной Месопотамией). Притом не только как наиболее удобного пункта по снабжению египетской армии всем необходимым, но и как своего рода информационного центра по обеспечению египтян нужной, а главное – точной информацией о путях быстрого и безопасного проникновения в Южную Месопотамию.

В силу всего сказанного выше, захватив Эль-Хасу, Хуршид-паша незамедлительно отправил в Кувейт своего агента. Действуя под видом торгового представителя, прибывшего в Кувейт для закупок лошадей, фуража и продовольствия для египетской армии, он на самом деле исполнял роль тайного информатора (1838–1839). От него Хуршид-паша получал точные сведения и о состоянии кувейтского флота, и о племенах, контролировавших караванные пути, пролегавшие из Кувейта в Басру, Багдад и Алеппо[96].

В одном из своих донесений Мухаммаду Али, посвященных Кувейту, Хуршид-паша отзывался об этом шейхстве как о региональном центре по сбору информации всеми соперничавшими тогда в Персидском заливе странами, а именно: Англией, Францией и Турцией.

На Юго-Восточном побережье Аравии симпатии к египтянам проявили шейхства Абу-Даби и Шарджа, а вот правители Дубая, Умм-эль-Кайвайна и Ра’с-эль-Хаймы от взаимодействия с египтянами уклонились.

Капитан Хэннел, английский политический резидент в Персидском заливе, внимательно следил за действиями египтян в Восточной Аравии. Правильно определив их цели и намерения, передал Хуршиду-паше (через эмира Кувейта) специальное послание, предупредив его, чтобы «границы египетского присутствия в Восточной Аравии – во избежание недоразумений с Англией – за рубежи Эль-Хасы не выходили»[97].

Вскоре негласные агенты капитана Хэннела донесли ему, что шейх ‘Абд Аллах Аль Халифа, правитель Бахрейна, заключил секретный договор с Мухаммадом Риф’атом, специальным посланником Хуршида-паши. И резиденту стало ясно, что слухи о намерениях египтян «выйти за пределы Эль-Хасы» имеют под собой реальную почву. Для шейха ‘Абд Аллаха Аль Халифы договор с египтянами обернулся, к слову, потерей власти (вследствие дворцового переворота, незамедлительно инспирированного англичанами).

В мае 1839 г. на службу к Хуршиду-паше перешел целый батальон (500 человек) расквартированного в Басре турецкого гарнизона. Покинув Басру, батальон перебрался в Кувейт. На обращение мутасаллима (турецкого городского головы) Басры «вернуть дезертиров» эмир Кувейта ответил отказом[98]. Все это указывало на то, что и в Аравии египтяне брали верх над турками, и что обаяние их, как тогда говорили, ширилось и в Месопотамии, даже среди самих турок.

В 1839 г. по предложению российского посланника в Константинополе А. П. Бутенева и генерального консула в Египте графа А. И. Медема Высочайшим повелением решено было перенести российский консульский пост из Яффы в Бейрут. Должность консула в Бейруте и Палестине занял видный российский дипломат греческого происхождения, путешественник и востоковед Константин Михайлович Базили (1809–1884), служивший там сначала консулом (1839–1844), а потом – генеральным консулом (1844–1853). В его доме в Бейруте останавливались Н. В. Гоголь, с которым он учился в гимназии, поэт П. Вяземский и глава Русской Духовной миссии в Константинополе Порфирий Успенский.

В 1839 г. К. М. Базили встречался и беседовал в Египте с Мухаммадом Али, о чем упомянул в своем сочинении «Сирия и Палестина». Повествуя об этой встрече, писал, что, несмотря на то, что силы у этого «старого баловня судьбы» заметно поубавились, что давали о себе знать возраст и болезни, мыслил он трезво и тем, что сделал за годы своего правления в Египте, гордился[99].

Известно, что опеку православной веры после распада Византийской империи взяла на себя Россия. «Русский след» отчетливо прослеживается в христианских храмах и на Святой Земле, и в Египте, через который русские паломники следовали в Палестину. Так, в Александрии, у входа в Русскую церковь, покоится царь-колокол русичей, как его называют местные жители, весом 400 пудов. Отлили колокол этот, как явствует из надписи на нем, из турецких орудий, по милости царевой (императора Николая I) и по распоряжению новороссийского генерал-губернатора (графа Михаила Семеновича Воронцова) в подарок церкви Русской в Александрии «1838 года, июня месяца, 25 числа». Доставили колокол в Александрию и установили при входе в Русскую церковь практически сразу по прибытии в Египет А. И. Медема, благословив тем самым, как он сказывал, службу его и охрану православия в землях египетских.

Архивные документы свидетельствуют, что Александр Иванович Медем внимательно следил за положением дел на Святой Земле, за деятельностью там христианских общин, православных церквей и монастырей.

«Несмотря на настояния генерального консула графа Медема, – говорится в депеше (от 06.05.1839) главы нашей дипломатической миссии в Константинополе А. П. Бутенева на имя вице-канцлера Карла Васильевича Нессельроде, – паша Египетский