Троя. Мифы, история, археология - Олег Ивик Страница 20

href="ch2.xhtml#id770">{195}. Золота в Малой Азии всегда хватало своего (недаром именно здесь, причем неподалеку от Троады, жил легендарный царь Мидас, который превращал в золото все, к чему бы он ни прикоснулся). Были золотые рудники и в Троаде. Но жители Трои-II этим не удовлетворялись и закупали золото и золотые изделия, привезенные в том числе с Кубани и Кавказа{196}.

Приморская Троянская культура – «Maritime Troy culture»

Никогда, ни до, ни после, троянцы не имели таких обширных и дальних торговых связей, как в эпоху Трои-II. Это кажется невероятным: кораблестроение делало свои первые шаги, верховой езды люди не знали, а повозки имели цельные колеса и были слишком тяжелы для лошадей – в них запрягали быков. Эти неуклюжие повозки, влекомые медлительными животными, неспешно двигались по горам, лесам и степям, где еще только появлялись первые подобия грунтовых дорог{197}. Вьючных лошадей – по крайней мере в Малой Азии – тоже еще не знали. Географических карт не существовало. Дипломатические союзы заключались лишь между ближайшими соседями, и купец, удалившийся от родных мест, оказывался среди чужих племен, от самоуправства которых его не защищали ни мораль, ни религия. Ведь даже через тысячу с лишним лет, во времена, воспетые Гомером, нападение на чужеземца не было преступлением (если только он не приходился нападающему ксеном[45]), а пиратство считалось вполне почтенным занятием. Торговля носила меновой характер, первым деньгам суждено было появиться не раньше, чем через полтора тысячелетия, и даже стандартных золотых слитков, помеченных купеческими печатями, – прообразов будущих монет – еще не существовало. С начала и до конца пути купец должен был везти за собой товары, меняя их друг на друга, но никогда не путешествуя налегке. Единственным, что могло как-то облегчить его труд, был обмен товаров на драгоценные металлы – они были в ходу по всей ойкумене и, за отсутствием денег, металлические стержни, слитки и просто лом взвешивали на весах.

И все же люди торговали, и Троя-II оказалась одним из центров мировой торговли. Сюда стекались товары из Сицилии, Центральной Италии, материковой и островной Греции, Подунавья, Приднестровья, Кубани, Кавказа, Месопотамии, Ирана, Афганистана, Финикии, Кипра, Египта и, конечно, от соседей из Малой Азии и Фракии… Найденный здесь янтарь говорит о том, что какие-то товары могли доходить до Троады даже с далеких берегов Балтийского моря{198}.

Самые обширные связи существовали у троянцев с ближайшими соседями – жителями множества небольших городов и селений, разбросанных по берегам Геллеспонта, Эгейского моря и Пропонтиды. Эти люди, принимавшие у себя купцов со всей ойкумены и сами развозившие товары по соседям, постоянно общавшиеся и торговавшие друг с другом, жили очень сходно. Помимо торговли, все они занимались земледелием, животноводством и рыбным промыслом, выращивали примерно одни и те же растения, делали похожую керамику… В конце XX века археологи, окончательно убедившиеся в сходстве этих прибрежных жителей, решили объединить их под знаменем одной археологической культуры, которая получила название «Maritime Troy culture». Maritime буквально переводится как морской, приморский, прибрежный или береговой. Насколько известно авторам настоящей книги, в русскоязычной археологической литературе этот термин применительно к троянцам и их соседям еще не прижился, и мы самовольно перевели «maritime» как «приморская»{199}.

Приморская Троянская культура охватывает первые три периода существования Трои – с начала III тысячелетия по 2200 год до н. э. (по хронологии Корфмана). Географически к ней относят: оба берега Дарданелл; все побережье Мраморного моря; северные (включая полуостров Халкидики), восточные и западные берега Эгейского моря; острова, лежащие между всеми указанными берегами (кроме большей части острова Эвбея). На юге Малой Азии границами этой культуры были остров Хиос и лежащий напротив него берег; на юге материковой Греции – полуостров Пелион. Люди, которых относят к Приморской Троянской культуре, жили на береговой полосе, простиравшейся примерно на 50–70 километров от моря, и лишь в материковой Греции эта культура ограничивалась узкой полоской в 10–20 километров.

Троя лежала в самом центре этого региона. И, главное, она контролировала важнейший морской торговый путь, который проходил по Геллеспонту. В какой-то мере это был силовой контроль. Корфман пишет «Разграничить морскую торговлю и пиратство трудно для любого периода. Я не слишком ошибусь, если опишу Трою как пиратскую крепость, которая контролировала проливы…»{200} Но, помимо морского разбоя, у троянцев было еще одно, значительно более безопасное, средство обогащения – в этом вопросе о них позаботилась сама природа, обеспечившая устье Геллеспонта исключительно удачными ветрами и течениями{201}.

Как известно, в Дарданеллах существует поверхностное течение, направленное в сторону Эгейского моря. Оно имеет среднюю скорость чуть меньше трех километров в час, на участках, где пролив сужается,– около пяти, а при попутном северо-восточном ветре может превышать 9 километров в час{202}. Поэтому направлявшиеся вверх по Геллеспонту корабли, которым предстояло преодолевать не только силу ускоренного ветром течения, но и силу самого ветра, зачастую застревали у Эгейского входа в пролив в ожидании подходящей погоды. Ходить против ветра мореходы еще не умели…

Навигационный сезон у мореходов Эгейского моря длился с весны до осени. И с весны до ранней осени с северо-востока, почти строго вдоль Геллеспонта, до шестидесяти дней в сезон дул сильный ветер. Иногда он не стихал по семь дней подряд{203}. Средняя скорость его составляла 16,2 километра в час. Не случайно Гомер называл Трою «открытый ветрам Илион»{204}. Корфман, много лет работавший в самой Трое и в ее окрестностях, писал: «Из личного опыта во время раскопок на мысу, к северу от залива Бесика, мы можем подтвердить, что северо-восточный ветер летом дует почти непрерывно, становясь время от времени почти непереносимым. Ветер обычно начинается в полдень и продолжается до захода солнца… С раскопа мы можем видеть, как маленькие современные моторные лодочки, идущие с Бозджаадá[46] в Чанаккале, в пролив,– ищут прикрытия в безопасных водах залива Бесика или продолжают свой путь на север, прижимаясь с подветренной стороны к мысу и к крутому берегу Сигейской гряды, где они защищены от ветра и течений»{205}.

Троянцам не надо было патрулировать пролив и вступать в бои с контрабандистами – торговцы сами высаживались у входа в Геллеспонт в ожидании попутного ветра и шли в город на поклон. Ведь им еще долгое время предстояло пользоваться гостеприимством горожан, полагаться на их миролюбие, а в случае чего – и на их защиту, покупать у них продукты, пополнять запасы пресной воды, обмениваться, пока суть да дело, товарами с другими