Работорговцы - Альберто Васкес-Фигероа Страница 2

крайне медленно и мучительно, поскольку повреждённый деревянный корпус, теперь наполненный водой, рисковал расколоться пополам, разметав по илистому дну бухты свой ценный груз. Поэтому было необходимо, чтобы единственный оставшийся в живых корабельный плотник внимательно осматривал конструкцию судна на каждом этапе, укрепляя её здесь и там канатами и даже вбивая толстые доски для усиления. Времени было в избытке, а вот надёжности у ослабленных шпангоутов уже изношенного "шебека" явно не хватало.

Сидя в тени пышной сейбы, возвышающейся в месте, с которого открывался идеальный вид на все детали трудоёмкого спасения, Селеста Эредия Матоморос почти не двигалась в течение трёх дней и трёх ночей, давая распоряжения или прислушиваясь к советам с таким энтузиазмом и сосредоточенностью, что можно было подумать, будто для неё речь идёт не просто о ценном сокровище, а скорее о возвращении важной части её прошлого.

Возможно, стоило принять во внимание, что с того далёкого дня, когда капитан Санчо Менданья сообщил ей радостную новость о том, что её отец и брат не исчезли в море, а находятся живыми на борту корабля под названием "Жакаре", этот корабль заполнил её подростковые мечты. Она всегда жила с уверенностью, что однажды её обожаемый брат Себастьян придёт её спасти именно на этом корабле.

Так оно и произошло, но теперь, менее чем через год после того, как она впервые ступила на его отполированную палубу, ловкое и гордое судно превратилось в кучу досок, наполненных грязной водой, с трудом продвигающуюся миллиметр за миллиметром в отчаянной попытке достичь берега бухты прежде, чем окончательно рассыпаться.

В середине третьего дня, когда до намеченного места для окончательной посадки на мель оставалось менее сорока метров, высокий и худой человек с мрачным видом и покрасневшими от бессонницы глазами приблизился к сейбе, под которой Селеста и Мигель Эредия обсуждали, стоит ли рискнуть и закончить работу в этот же день, и хрипло спросил:

– Могу я отнять у вас несколько минут? У меня есть кое-что, что, думаю, вас заинтересует.

– О чём именно?

– О том корабле… – Он сделал короткую паузу и, наконец, с заметным усилием добавил: – Я находился на его борту, когда он затонул.

Мигель Эредия Хименес внимательно посмотрел на него и, наконец, грубо ответил:

– Сомневаюсь. Я знал всех, кто на нём плавал.

– Я и не говорил, что плавал на нём, – невозмутимо признался незнакомец. – Я сказал, что находился на борту. Меня зовут Сильвино Пейше, я был членом экипажа португальской бригантины под командованием Жоао Оливейры, более известного как капитан Тирадентис.

– Как назывался ваш корабль?

– "Ботафумейро"… Он тоже был полностью уничтожен в двух милях отсюда.

– И что вы делали на "Жакаре"? – поинтересовалась Селеста, которая сразу уловила, что рассказ этого Сильвино Пейше имеет к ней прямое отношение.

– Это долгая история, синьорита, – ответил тот. – Долгая, кровавая и жестокая. Без сомнения, самая жестокая история, которую только можно рассказать. Поверьте мне, если я скажу, что с той ночи я едва ли смог поспать пару часов.

– Сколько вы хотите за свой рассказ? – спросил Мигель Эредия с лёгким оттенком агрессии.

– Ничего, синьор, – быстро ответил незнакомец. – Я расскажу, а если вам это покажется интересным, я соглашусь на то, что вы захотите мне дать. Единственное, чего я хочу, – это получить билет домой, в Порту.

– Мы слушаем.

Португалец огляделся вокруг, нашёл табурет, уселся на него, несколько раз прокашлялся, взял паузу, чтобы обдумать свои слова, и наконец начал медленно и спокойно:

– Как я уже сказал, я был на борту "Ботафумейро", когда примерно восемь месяцев назад нас поразила эпидемия лихорадки денге. Вскоре после этого мы получили известие, что в Кумане разыскивают судно, подобное нашему. Мы отправились туда, и один испанский кабальеро нанял нас, чтобы преследовать и уничтожить "Жакаре".

– Как звали этого кабальеро?

– Никогда не знал, – признался он. – Он очень заботился о том, чтобы его имя оставалось в тайне. Но не было никаких сомнений, что это был или когда-то был очень важный человек, единственной одержимостью которого было поймать капитана Жакаре Джека, который, как я выяснил, "присвоил" значительное количество жемчуга, принадлежащего Севильской торговой палате

Селеста Эредия обменялась долгим взглядом со своим отцом, протянула руку, чтобы прервать рассказ, и наконец спросила, словно ей было трудно поверить, что её подозрения могли оказаться верными:

– Этот господин был блондином, с очень голубыми глазами, курчавой бородой и крепкого телосложения?

– Именно так, сеньорита. Вы знаете, о ком я говорю?

– Вероятно, это дон Эрнандо Педрариас Готарредона, представитель Дома торговли на острове Маргарита, – девушка кивнула убеждённо. – Да, это должен быть он. Продолжайте, пожалуйста.

– Мы направились к острову Тортуга, где наняли несколько человек, которые оказались грубыми и крайне отвратительного вида, хотя, хочу предупредить, что большинство из нас, кто плавал на Ботафумейро, и сами не могли похвастаться святостью. Три дня спустя мы отплыли сюда, где бросили якорь чуть больше месяца назад.

Он сделал долгую паузу, глубоко вздохнул, бросил значительный взгляд на бутылку рома у подножия дерева и почти умоляюще спросил:

– Можно?

– Конечно!

Он поднял бутылку, долго пил, не касаясь горлышка губами, а затем, вытерев капли, стекавшие по подбородку, вздохнул и добавил:

– Мы узнали, что «Жакарэ» был здесь, поэтому капитан решил дождаться его возвращения, хотя господин становился всё более нервным, почти не в себе, и когда наконец увидел его появление, можно было подумать, что он буквально брызгал слюной от ярости. Ненависть, которую испытывал этот человек, была чем-то болезненным, поверьте мне; по-настоящему ужасным.

– Если это тот, о ком я думаю, то верю, – тихо ответила девушка. – Я его хорошо знаю. Что произошло потом?

– На третью ночь мы атаковали корабль, перебив всех часовых и дожидаясь возвращения тех, кто был на берегу… – Было очевидно, что даже самому Сильвину Пейше, свидетелю и участнику событий, трудно было признать их реальность. – Их убивали одного за другим, хладнокровно.

– Убивали? – ужаснулся Мигель Эредия.

– Всех, сеньор. Без исключения.

– Не может быть!

– Может, сеньор, клянусь вам. Когда я спустился в трюм, я обнаружил их сваленными в кучу, как скот на бойне, и уверяю вас, это самое жуткое зрелище, которое мне довелось видеть… – Он тяжело вздохнул. – Но на этом всё не закончилось.

– Что ещё могло произойти?

– Испанский господин приказал отрубить им головы и сохранить их в бочках с рассолом, чтобы доставить обратно в Куману.

– Нет, ради Бога! – хрипло всхлипнула Селеста Эредия. – Скажите, что они этого не сделали.

– Сделали, сеньорита. Мне жаль, но сделали.

– Был ли капитан Жакарэ Джек среди них?

– Нет. Капитана Джека не было на борту.