Советские маньяки - К. Н. Бальский Страница 16

Там их и обнаружили. Выяснить, на каком поезде они ехали, было нетрудно, и именно электрик стал первым подозреваемым. Его оправданиям никто не верил. Милиционеры даже не постеснялись подтасовать улики, нарочно измазав его ботинки в крови жертв. Помог случайный свидетель: бригадир состава, который проходил по поезду и видел Нагиева. Помявшись, тот признал, что в вагоне ехал человек без билета, и описал его внешность.

А тем временем Нагиев выслеживал Пугачеву. По некоторым данным, он даже сумел пройти к ней в гримерку, а вечером подкараулил певицу около подъезда и проскользнул вслед за ней внутрь дома. Но вмешалась консьержка, которая поинтересовалась, кто он и куда идет. Пожилая женщина выглядела столь уверенной в себе, что маньяк растерялся и поспешил уйти. Впоследствии маньяк рассказывал, что определял потенциальных жертв по какому-то особому запаху. Очевидно, консьержка пахла не так – к счастью для нее.

Расспросы бдительной консьержки так сильно напугали маньяка, что Нагиев поспешил вернуться в село Ивница. Там он принялся хвастаться перед приятелем (тоже уголовником) добытыми в результате убийств драгоценностями и даже подарил ему одно из колец – приметное, с бриллиантом. Тот зачем-то надел его на палец – а снять не смог.

Мужчина отправился в ломбард к ювелиру, чтобы распилить тесное колечко. Но, согласно правилам, в ломбарды рассылают описания похищенных украшений. Поэтому, увидев приметное кольцо, ювелир насторожился. Сославшись на сильную занятость, он попросил клиента зайти через полчаса, а сам позвонил в милицию. Оказавшись в руках стражей порядка, приятель маньяка без утайки рассказал, как к нему попало кольцо.

Оперативники отправились домой к Нагиеву, но его самого не застали. Мать убийцы запираться не стала и сразу сообщила, что он, скорее всего, находится в Днепропетровске у своей девушки. Ее адрес милиционеры нашли в записной книжке маньяка, которую тот зачем-то хранил в морозильнике. В той же книжке был записан и адрес Аллы Пугачевой: напротив ее имени стоял крест и нецензурное слово.

Нагиев действительно находился у любовницы. Его арестовали. Но улик против него было недостаточно, а сам он признавать вину отказывался. Следователи посадили его в «пресс-хату», то есть в камеру к самым агрессивным рецидивистам, но в итоге один из этих отморозков лишился глаза, а второй едва не стал инвалидом. Ну а Нагиев тем временем вынашивал план побега.

Бешеный отличался невероятной силой: заметив, что одно из окон СИЗО не закрыто решеткой, он сумел разорвать наручники, столкнуть конвоиров головами и выпрыгнуть в это окно. Только вот приземлился Нагиев неудачно, повредив спину. Его схватили и вернули в камеру.

После этого Нагиев стал давать показания и даже рассказал о старых изнасилованиях и убийствах, с которыми его не связывало следствие.

Процесс над маньяком, чье уголовное дело насчитывало 22 тома, проходил в Курском областном суде. Подсудимый вел себя крайне агрессивно, ругался матом, кидался на свидетелей. Суд приговорил его к высшей мере – расстрелу.

Но приговор не был приведен в исполнение: Нагиев все же ухитрился сбежать. Во время этапирования в тюрьму города Новочеркасска один из конвоиров допустил грубое нарушение: он сковал руки Бешеного наручниками не за спиной, а спереди. Случилось все на железнодорожной станции, где осужденные дожидались поезда. По соседнему пути проходил товарный состав, Нагиев неожиданно рванулся и проскочил прямо перед товарняком – догнать его конвоиры не сумели.

Искали маньяка больше месяца, хотя на поиски были брошены все силы. Милиционеры понимали: этот зверь не перестанет убивать. Был даже приказ живым его не брать, стрелять сразу на поражение. В ходе этой операции милиционеры попутно раскрыли около 600 «висяков» – но маньяк им так и не попался.

Сыщики наблюдали за квартирами его родных и друзей, надеясь, что Нагиев появится по одному из адресов. Подняли и информацию о связях преступника, которые он завел во время своего первого срока. Оказалось, что, будучи в заключении, Нагиев переписывался с девушкой с хутора Яново в Ростовской области. Туда отправили оперативников. Жители хутора рассказали им, что видели странного бродягу невысокого роста. Он то носил рваный спортивный костюм, то наряжался цыганкой, а спать предпочитал в стогу сена посреди поля.

Сыщики обыскали подозрительный стог и нашли там продукты, носильные вещи и самодельный календарь, начинавшийся с того дня, когда Нагиев совершил побег.

Оперативники устроили засаду – и дождались появления «цыганки», которой оказался Бешеный. Он не собирался сдаваться: выхватил тесак и напал на оперативника. Сотрудники милиции открыли огонь, выпустив в маньяка 15 пуль. Но Нагиев не только не потерял сознание, но продолжил сопротивляться. Наконец на него надели наручники и – согласно закону – отправили в больницу, на лечение. Там врачи, связанные клятвой Гиппократа, оказали ему помощь. Нагиев бредил новым побегом, пытался уговорить медсестру помочь ему – но женщина лишь в ужасе отшатнулась.

Бешеного отправили в Новочеркасск. Маньяк вел себя чрезвычайно агрессивно, казался безумным, кидался на тюремщиков – одному откусил часть пальца, другого едва не задушил, и все время требовал нового суда. Но никакого суда больше не было: в конце 1981 года смертный приговор привели в исполнение. 23-летний серийный убийца и насильник Анатолий Нагиев был расстрелян.

Лишь бы посадить…

Итак – советская криминология не признавала существование серийных убийц. Это же бич загнивающего капиталистического общества, а откуда им взяться в стране победившего социализма?

Зарубежные криминологические теории подвергались безжалостной критике. Любые попытки изучить психологию преступников считались лишь способами замаскировать ее классовую природу, а «признание в одном ряду с социальными факторами преступности факторов индивидуальных» рассматривалось как попытка скрыть «органическую связь преступности с природой капиталистического общества».

Такой подход создавал для маньяков идеальную среду для «охоты»: их попросту не ловили. Не существовало даже методик раскрытия серийных преступлений, а порой следователи и вовсе получали предписание расследовать каждый эпизод в отдельности, в результате чего в тюрьму попадали невиновные.

Душитель с Обводного канала

Так случилось в 1960-е годы при расследовании злодейств Василия Ефимовича Филиппенко, получившего прозвище «душитель с Обводного канала».

До тридцати лет он проживал в Керчи. Работал крановщиком в порту. Один раз сорвался с крана и, упав с большой высоты, получил около семнадцати переломов. Жена, посчитав, что он на всю жизнь останется инвалидом, подала на развод. Однако Филиппенко выздоровел и из-за измены жены возненавидел весь женский пол.

Он переехал в Ленинград, где тоже устроился портовым крановщиком, получил комнату в общежитии и временную прописку. На