Аксиомы, леммы, теоремы. Стихотворения, баллады, переводы - Даниэль Мусеевич Клугер Страница 7

И сны, словно листья, несет круговертью,

Былое на миг возвратив...

Хенрика Лазоверт — польская поэтесса, заключенная Варшавского гетто (где и было написано стихотворение). Погибла в Треблинке вместе с матерью, Блюмой Лазоверт, в 1943 году.

Балалайка

Памяти Сабины Шпильрейн, психиатра, ученицы Юнга и Фрейда. Она была основателем советской школы психоанализа, а когда фрейдизм был запрещен, работала врачом в Ростове-на-Дону.

Зимой 1942 года, вместе с дочерью и другими ростовскими евреями, была расстреляна в Змиёвской балке.

Старая песня больше не дышит,

Только осталась кровь на песке.

Кто-то расскажет, кто-то напишет —

Может, в Берлине, может — в Москве.

Где-то над скользкою, желтою глиной

Всё еще слышен тихий мотив,

Сердце больное песней старинной

Нынешней ночью разбередив. 

Скрипка умолкла и балалайка.

Хмурится небо нынче с утра.

Вон пролетела ангелов стайка...

Видно, и нам собираться пора.

То ли разлуки, то ли невстречи,

За горизонтом призрачный свет.

Где-то остались нежные речи

И неуслышанный чей-то ответ.

В памяти что-то змейкою вьется,

Пляшет, искрится, будто вино...

Письма и песни... Что остается?

Что остается? Не все ли равно...

Мечется в небе белая чайка,

До горизонта — ни деревца...

Скрипка устала — ты, балалайка,

Развесели же наши сердца.

Тени забытых, тени гонимых...

Венский профессор, цюрихский врач...

Сколько их было милых, любимых...

Где-то за смехом прячется плач.

Ах, на краю этой балки — и жизни —

Воспоминаний тающий дым!

Музыка словно каплями брызнет,

Чтобы навеки достаться другим. 

Низкого неба серая байка

Душу укроет, скроет раздрай...

Что ж замолчала ты, балалайка?..

Спой, балалайка, спой и сыграй...

Друг четырех королей

Готическая повесть в пяти балладах, трех романсах, с эпиграфом,

прологом, эпилогом и постскриптумом

Эпиграф: гомункулус

Змеясь улыбкой мятой

Через стеклянный зной,

Монах иль черт рогатый

Склонился надо мной?

А я лежал, творенье

Его искусных рук,

Нанизывая звенья

Ужаснейшей из мук.

Чужие раны,

Чужая боль,

Чужие страны,

Чужая роль...

Он положил мне участь

Зачем-то быть — и я

Страдал от пытки жгучей

Чужого бытия.

И день качался зыбко

У моего лица

Стеклянною улыбкой

Безумного творца...

Чужие раны,

Чужая боль,

Чужие страны,

Чужая роль...

Пролог

15 мая 1610 года в Париже фанатик по имени Равальяк убил короля Франции Генриха IV Наваррского. Среди оплакивавших эту смерть был некто Мануэль де Пименталь, португальский эмигрант, друг и постоянный карточный партнер короля. Генрих однажды пошутил: «Я — король Франции, но, если картежникам понадобится свой король, им, безусловно, станете вы, Пименталь. Отдаю вам свой голос!» Настоящее имя этого несостоявшегося «короля картежников» было не Мануэль, а Исаак. Исаак бен-Жакар. Еврей, уроженец Лиссабона, он оставил родину, бывшую тогда частью Испанского королевства, не по своей воле.

После смерти Генриха ничто не удерживало Мануэля-Исаака в столице Франции. Он счел за благо покинуть Париж и отправиться в Амстердам налегке — с одной лишь колодой карт в кармане...

Карты. Тузы, короли...

Первоначально карточные короли изображали реально живших исторических деятелей: пиковый — царя Давида, трефовый — Александра Македонского, бубновый — Юлия Цезаря и червовый — Карла Великого (Шарлеманя).

Баллада о четырех королях

Хозяйка, ставь на стол четыре кварты.

На счастье прикоснусь к твоей руке.

Картежник Пименталь раскинет карты

В трактире, от Парижа вдалеке...

За окнами паршивая погода,

И стынет несогретая земля,

А у врагов — крапленая колода,

Но есть друзья — четыре короля!

Пиковый король — псалмопевец Давид,

Трефовый — суров Македонец на вид,

Бубновый — у Цезаря мощная длань,

Червовый король — Шарлемань.

Совсем недавно тучи стали ниже,

Совсем недавно всё пошло не так,

И Генриха Наваррского в Париже

Зарезал сумасшедший Равальяк.

Жизнь Пименталя развернулась круто,

И ни синицы нет, ни журавля.

Помогут ли в последнюю минуту

Ему друзья — четыре короля?

Пиковую арфу настроит Давид,

Трефовым копьем Александр пригрозит,

Бубновый штандарт держит Цезаря длань,

Червовый огонь — Шарлемань.

Пускай отныне недруги судачат,

Пускай враги твердят наперебой,

Что отвернулась от него удача,

Что был обманут Пименталь судьбой.

Прощай, Париж! Твои бордели, храмы

Оставит он, чтоб всё начать с нуля.

У Пименталя есть тузы и дамы,

Но главное — четыре короля!

Пиковую чашу поднимет Давид,

Трефовый лекиф Македонцу налит,

Бубновый ритон держит Цезаря длань,

Червовый бокал — Шарлемань.

В Амстердаме Мануэль де Пименталь, подобно другим эмигрантам-беженцам, вел вполне беспечную жизнь и даже преуспевал. Между тем на его родине творились страшные дела.

Кукольная комедия

Воскресным утром был сожжен

Какой-то иудей.

Под пыткою сознался он

В греховности своей.

На казнь глядели сотни глаз

Сеньоров и сеньор.

И слышал он в свой смертный час

Толпы нестройный ор. 

То ль крик, то ль карканье ворон —