Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы Страница 7

73

Слово было вначале,Голос огненный был,Землю песни качали,Песни гнева, борьбы.

Хаос бегал от боли,Но не падал, и вотКопья звезд прокололиЕго синий живот.

Племена выходили,Чуя падаль вдали.Лили в чашечки лилийПлоть живую земли.

И столетья кишели.И молчала заря.Золотые шинелиГлаз истории прял…

Густо сумерки встали,Память прошлого чтя.Нынче вылит из сталиБелый месяц, дитя.

Кудри тучки напялил,Бросил ныть и говеть.Луч стальной, не тебя лиЖдет лягушка в траве?

Мастер пьян, безграниченОт эрекции строф.И в сугробы страничекОгневое перо.

Мир на слове отчалитС маской мглы на лице.Слово было вначале,Слово будет в конце.

74

Листья звезд давно завяли,Млечный путь давно прокис.Всё нет лица, всё сеть вуали,Всё тот же каменный эскиз.

Почтенным слоем пыли едкойТам скука вечности легла,И не смести ни звездной веткой,Ни мглой закатного крыла.

Лишь запирает мастерскую,Как рыжий сторож, новый день.У врат ночных сильней тоскуют,И кудри слов еще седей.

75

В осиннике смеется сирин,В саду жар-птица, гамаюн…Я не один в журчащем мире,Еще люблю и, значит, юн.

Еще звезда, белком сверкая,Гипнотизирует меня.И песня сумерок морскаяКраснеет, крыльями звеня.

И ты, безумие, зачатьеИ юности и песни той,И ты, любимая, – качайте,Мой сон качайте золотой.

76

Еще весна не пропиталасьГорючей пылью городской.Еще поэт свою усталостьНе простонал своей строкой.

А говорливый звонкий ветерУже по-новому звенитИ говорит, что есть на светеЛазурно-золотой зенит.

У пирамид, у их подножийПесчаный стелется ковер.И сфинкс века и тайны множит,И луч подземный ход провел.

Невесть чего ученый ищетНа берегу пустыни той.Плитой тяжелой над кладбищемЗенит лазурно-золотой.

И мне б хотелось, чтоб до бронзыМою он кожу искусал,Самум чтоб молниею борзойОбнюхал туч уж близкий сад.

Чтобы в бушующем саду тамБродила ты со мной одна,Чтоб я собой тебя закуталИ выпил всю тебя до дна.

77

Сверкает тихий и великий,В луну влюбленный океан.Поют его ночные бликиЛегенды схороненных стран…

Они на дне, давно не слышат,Испепеленные огнем.И ветр подводный гнет их крышуИ волны голубые гнет.

И вспыхивает вновь зажженныйТайфун и в руку – глубь, как флаг,И волн он вспахивает склоны,И пену скалит на валах.

Уж туч колчаны гром наполнил,Уж колет небо пополамИ золотым прикладом молний –По взбунтовавшимся валам…

Но в песне жив тайфун, и веченВ затишьи вод его баян.Не зря ночные блики мечетВ луну влюбленный океан.

И те скалы, где ночевала,Где свет ее был так блудлив,Он зацелует до отвала,И дар со дна примчит прилив.

78

Горька на вкус людская туша,Она последний плод земли.Ее холодной надо кушатьИ хорошенько посолить.

Бессмертен в мире мудрый Ирод.Детей в утробах бьют и вне.Лопатой солнца вечер вырыт,И черви-звезды в глубине.

И блещет глиняная насыпь,Зарей желтеет и зовет.И говорят, что мир прекрасен,Что лишь не понят жизни гнет.

И не одним лишь пальцем тычут,Любовь прозрачная, в тебя.Слюною плоти льют в добычу,Бородки мяса теребя.

И вечных льдин очарованьяВ морях страстей – одни и те ж.И где-то там, в глухой нирванеВстает неслыханный мятеж.

79

Не гаснет в пустынном народеЗолотая души купина.А с площади ночи не сходитПроститутка столетий – луна.

Под сводом ни марша, ни лая.Акробаты-миры так тихи.Протянута сетка гнилаяИз божественно-млечной трухи.

А где-то вершинами скалит,Мышцы гор наливает земля,Чтоб с плеч заревых вакханалийГирю солнца свалить на поля.

Чтоб златом до крови зеленойРазмозжить их, до первой травы,Чтоб просто, как вербы, как клены,Засмеялись от солнца и вы.

80

О, смерть, о, вечный Рим вселенной,Пути планет к тебе ведут.Ты любишь воск, и воск отменныйКует из тела знойный труд.

И песнь поет он, труд безумный.Зовется жизнью песня та.И за околицу, за гумна, –У песни слава золота.

И в час зеленого рассветаС петлей луны на эшафот,Оставив мед в минувшем где-то,К тебе, о, смерть, мой воск взойдет.

81

Под фонтаном журчащего солнца,Что струями полудня сквозит,На ковре замурудном пасетсяМолчаливое стадо изид.

Их нагие тела загорели,Загорел и под елью пастух.Был и больше, и жарче свирелиОзириса цветок, что потух.

Но никто не узнает об этом,Ни пастух, ни коровы его.Лишь с быком, одиноким поэтом,Тайну делит свою естество.

82

Пугает Пан голубоглазый,Вечерние болотца, вас.И небо в панике – не вазы,А звездные осколки ваз.

И уголь месяца рогатыйИз пепла сумрака торчит.Золотокожие закатыКак хворост жгли свои мечи.

И страстной стали наготу жгли.Вином просвечивал закал.И в млечные ночные джунглиКак тигр мой вечер ускакал.

И там в росе неопалимойБлистающего тростникаБлуждает песней пилигримаМоя безбожная рука.

83

Веселый соловей не молкнет.Веселый гром в лесу ночном.И в лунно-золотой ермолкеМой старый сумрак за окном.

И ты, родная молодуха,С любовью старою, как свет…Уж полночь бьют созвездья глухоВ футляре млечном тысяч лет.

То духа трепетное телоКрылами золотыми бьет.А там уж снова зажелтело,И новый день несет свой мед.

И в сотах песни пальцы вязнут,Как ребра клавишей, лучи.День тянет к новому соблазнуИ в новую пучину мчит.

84

Таишься в утренней листве тыНесмелой птичьей пестротой.Зелено-синие рассветыЛадонью гладишь золотой.

А там на площади небесной,Там в синеве, наискосок,Дорога тянется над бездной,Тая вселенной млечный сок.

И там бесчисленные встречиМолекул млечных вещества.И солнце солнц фонтаны мечетНе человеку в рукава.

А человека нет. НапрасноЕго в столетьях ищут, ждут…Рассвет лишь пастью сладострастнойКусает вязкую звезду.

85