Дмитрий Лунин - Ночной прохожий Страница 6

Труп человека, погибшего в результате ДТП

Здесь человек распластан на асфальте,автобус сбил его и скрылся навсегда.Чтоб разобраться в этом скорбном факте,уже спешат гаишники сюда,поскольку протокол составить надо,кто видел, что — и прочую муру.Так, на груди погибшего награда,но не нужна теперь она ему.Себе возьмите орден, подполковник,он вам к лицу, что мужеством горит.Скорей всего, пока был жив покойник,он все равно б его вам подарил.Покойнику везет: не стал калекой.Заглянем для спокойствия в карман.Покойный был добрейшим человеком,возьмите его деньги, капитан.Десятый случай лишь за эту осень!Работа трудная. Сержант, налейте нам!Пусть обувь сбитого автобусом поноситнадежды подающий лейтенант.После осмотра тело пусть направятсначала в морг, а уж потом вдове.Водители, не знающие правил,для общества опаснее вдвойне,чем воры и убийцы. Будто плакатьсобрался, снова дождь заморосил.А ты, сержант, возьми себе на памятьо нем хотя б наручные часы.Да кем он был? Забудьте эти сплетни.Всему он миру радостей хотелпреподнести, и даже после смертипокойный сделал много добрых дел.

Утренний пейзаж

Утро, начинавшееся с падениясосулек с крыш,заканчивается ровно в полдень.Как будто пудройприпорошило город,и когда ты уже не спишь,и некому сказать ни «иди ты»,ни «с добрым утром»,

на работу выходит дворник,и только его метла,как символ борьбыушедшего с настоящим,сметает окурки, мусор,осколки пивного стеклаи торопится выбросить этов железный ящик.

У подъезда судачат старухи,вездесущие, как ЧК,с лицами серого цветаот непомерных житейских тягот.Характеры тверже некуда,и, не иначе как —если начнется война,они грудью на бруствер лягут.

От меня ж пользы обществуни на грош —ни на случай войны, ни на случай мира.От безделья — приятная в теле в дрожь,и предпочитаю вообщене выходить из квартиры.

Вокзальная зарисовка

(«До отправленья поезда…»)К выходу на перрон(«Уважаемые пассажиры!Не забывайте вещи…»)устремляются жаждущиескорей отыскать вагони умчаться туда,где не выглядят столь зловещескука и однообразие.Чтоб не сойти с ума,пространство шагами меряешьили считаешь минуты в часе.После грустишь задумчиво,видя, что жизнь самадвижется, будтоочередь к вокзальной движется кассе.

И мне кажется, суетастанет времени нашегообщей приметой,когда, просидев на дорожку,в толпу отъезжающих пробуешь влиться…

«Пассажиры!О забытых вещах и посторонних предметахнезамедлительно сообщайтеработникам милиции».

Эпилог

Ну о чем говоритьв этих Богом забытых местах,где мотив площадей городскихзаползает иглою под кожу?На каком языкешелестит в переулках листва,что рябит под подошвамичуть запоздалых прохожих?

Вновь фальшива мелодия осени,всюду — простор.Про борьбу с непогодойникто не писал мемуаров.С цепким взглядом волчицызеленым моргнул светофор,осветив на мгновеньеистерзанный лик тротуара.

Ну о чем говорить,если жизни даны нам взаймы,Если мы — только сказочный миф,а сюжет — многогранен?Может, время на месте стоит,просто медленно движемся мы,забывая про липкую грязьпривокзальных окраин?

Истребив тишину,водосточная воет труба.Я любил свет ночных фонарей,Проникавший в жилищасквозь оконные стекла.

Тебя не любил никогда.

Потому говори хоть о чем —все покажется лишним.

БОЛЬНОЕ ВРЕМЯ

«Все, что видел я…»

Все, что видел я — двадцать четыре зимыв стране торгашей всех мастей и марок,где глупо просить частицу счастья взаймыи наивно ждать от судьбы подарков.Но я чувствовал свет, что немного грел,когда прочие от холода просто зябли.Тем, кто не был пешкой в большой игре,бесполезно рассчитывать стать ферзями.

«Ты теперь…»

Ты теперьтам, где трудно подняться, но легче падать,там, где все рассужденья —не дальше полета пули,там, где много никчемных мыслейвпитала памятьи слова оказались не к местукак снег в июле.Виновата сама, и теперь никуда не детьсяот бессилья и страха,глотая удушливый воздухтам, где ржавый закатнавевает тоску по детству,и где помощи ждать, как всегдабесполезно и поздно.Так и тянется времяв пустом ожиданьи подарков.Я по-прежнему здесь,на окраине Третьего Рима.Вспоминаю тебя, как была,ослепительно-яркойи курю в темноте, задыхаясь от едкого дыма.

Новизна

Откуда-то слышится вновь нарастающий стук,мозг не способен внутри себя навести порядок,воспоминанья заполняют внутреннюю пустоту,будто ружье заполняют пороховым зарядом.Остальное чувствуется, но как будто уже извне,там, где слово «вчера»одинаково смотрится с «послезавтра»…

И пытаться привыкнуть к такой новизневсе равно, что пытаться приручить динозавра.

«Не требуя сдачи…»

Не требуя сдачи, как официанту оставляют «на чай»,оставляешь эпохе свою глубину паденья,непримиримо-грустную как «прощай»,и в то же время приятную, как «с днем рожденья»,попытавшись к мыслям о прошлом лишь на мгновенье припасть,чтобы навсегда получить в неизбежность допуск,будто истратив силы, куда-нибудь торопясь,успеваешь заметить, что сел не на тот автобус.

Про конец света

Со всех сторон только и слышу про это.Уже всего измочалили.Твердят и твердят про конец светани разу не видевшие его начала.

Известно еще с очень древних веков,сегодня смотрящихся призраком:конец света — зрелище для дураков,начало света — для избранных.

Бумага стерпит все

Бумага стерпит все, помимо фальши.Я от людей с теченьем лет все дальше,всё приближаюсь к нулевой отметке,где пустота, и мозговые клеткитам отмирают медленно и верно.Но мыслить в этом духе тоже скверно.

Существование — уже большое благо:вползаешь в дом, как в конуру собака,и грезишь о далеких теплых странах,где нет людей и, как это ни странно,есть облака, жилье, спиртное, ужини мысли, что еще кому-то нужен.

Должно быть, никогда не стану старше,поскольку вижу только день вчерашний,поскольку в этой жизненной системея до сих пор ни с этими, ни с теми,а только сам плюс тень моя, как призрак.Ее надменность — отличимый признак.

Страдальчески глядят мои тетради,и я пишу, покуда не утратилспособность мысли выражать понятно.Я одинок. До боли неприятноуйти в тот мир, несолоно хлебавши.Бумага стерпит все. Помимо фальши.

«Я чувствую, что рядом…»

Я чувствую, что рядом, где-то околоменя и этой непутевой ночи,будто ни разу не звонивший колокол,мысль о тебе пылится среди прочихтаких же мыслей, домыслов, фантазийв архиве скрытом головного мозга,который ворошить как ни пытайся,ответ один: начать сначала поздно.

Стираю, как написанные мелом,из головы все тягостные мысли…

Поэтому и сныо чем-то светломне долетая, в воздухе повисли.

Искусство быть собой