Семен Липкин - Большая книга стихов Страница 39

Что ты заводишь песню военну.

Серое небо. Травы сырые.В яме икона панны Марии.Враг отступает. Мы победили.Думать не надо. Плакать нельзя.Мертвый ягненок. Мертвые хаты.Между развалин — наши солдаты.В лагере пусто. Печи остыли.Думать не надо. Плакать нельзя.

Страшно, ей-богу, там, за фольварком.Хлопцы, разлейте старку по чаркам,Скоро в дорогу. Скоро награда.А до парада плакать нельзя.Черные печи да мыловарни.Здесь потрудились прусские парни.Где эти парни? Думать не надо.Мы победили. Плакать нельзя.

В полураскрытом чреве вагона —Детское тельце. Круг патефона.Видимо, ветер вертит пластинку.Слушать нет силы. Плакать нельзя.В лагере смерти печи остыли.Крутится песня. Мы победили.Мама, закутай дочку в простынку.Пой, балалайка, плакать нельзя.

1981

ПОРТРЕТЫ

Мне нравится художникПорывистый, худой.Огнем незримым движим,Он был когда-то рыжим,Теперь бледно-седой.

Он пишет лишь портреты,И пишет каждый день.Сменяются недели,Сменяются модели,Бессменны свет и тень.

Оделись души цветом,А плоть — в другой стране,В Нью-Йорке, в Тель-АвивеОна стареет вживеНа каждом полотне.

Я задаю вопросыПортретам в мастерской:— Прошла твоя ангина?— А вас гнетет чужбина?— Есть воля и покой?

1981

"Что ты узнал? Что поведал? Вотще…"

Что ты узнал? Что поведал? ВотщеВсе твои дни, труды и рассказы.Близится тот, кто слышит Приказы, —Первенец смерти тысячеглазыйС капелькой желчи на остром мече.

1982

"Есть отрада и в негромкой доле…"

Есть отрада и в негромкой доле.Я запомнил, как поет в костелеМаленький таинственный хорист.За большими трубами органаНикому не видно мальчугана,Только слышно: голос чист…

1982

"Я принес вам свои раздумия…"

Я принес вам свои раздумия,Сны трепещущие свои, —Отпрыск разума и безумия,Родич голубя и змеи.

Я принес вам свои крамольности,Я, пугающийся тюрьмы,Тихо тлеющий пленник вольности,Жаром веющий светоч тьмы.

Как я царствовал, раболепствуя,Как я бедствовал на пиру!Я принес вам свои молебствия,Спойте их, когда я умру.

1982

ОСЕНЬ У МОРЯ

Пляж опустел. Волны в солнечных вспышках.Яркий песок. Сонный толстый рыбак.Чайки болтливые в белых манишках.Черное сборище тощих собак.

У рыбака слишком женские груди.Где теперь скумбрия, где камбала?Старые люди, одесские людиНа лежаке забивают козла.

Как мне близка их безумная участь,И ничего я не знаю свежей,Чем вопросительной речи певучесть,Чем иронический смысл падежей.

Юноша, с бедностью южною споря,Наспех из дома ушел своего,И ничего не нашел вместо моря,И не узнал ничего, ничего.

Как я пришел? Чьей прошел я тропою?Где разбросал разумения соль?Жизнь моя, что же мне делать с тобою?Что с тобой делать, плебейская боль?

Вот я вернулся, так поздно вернулся,Так холодна в эту пору волна,Вышел на берег, едва окунулся,И оглянулся: густа и душна

Туча над морем…

1982

МЕЖДУ МОРЕМ И СТЕПЬЮ

Стебли скудного поля меж морем и степью;Кукуруза обломана; тучей сплошнойНебо низко склонилось к сухому отрепьюЖестких трав. Наконец-то трамвай — и двойной!

Мне в лицо дышат люди, вагон наполняя.Вот он дрогнул и двинулся вместе с грозой.Нет, не ветви касаются стекол трамвая,Это смерть меня пробует доброй косой.

1982

ДВА ВОСЬМИСТИШИЯ

Пока я живу, я боюсь.Боюсь, что убьют иль убьюсь.Попойки столичной боюсьИ койки больничной боюсь.Боюсь наступления дня.Боюсь, что принудят меняПокинуть Советский Союз.Боюсь, что всего я боюсь.

Но плоть возвращу я во прах,Умру — и погибнет мой страх.Из чаши забвенья напьюсь, —Пойму: ничего не боюсь.Тревог не наследует смертьИ страха не ведает смерть.О братья — костры, топоры,О Смелость и Смерть — две сестры.

1983

ДЕРЕВЕНЬКА

Хорошо белеют вдоль дорожкиДонника серебряные брошки,Липу облетают мотыльки,И большое облако в тумане,Как беременная в сарафане,Пухнет в мутном зеркале реки.

Деревеньку дьявол, что ль, пометил?Утро здесь не возвещает петел,И средь лип — ни всхлипов и ни снов,Не звенит в коровнике подойник,И молчит, как в саване покойник,Длинный ряд пустых домов.

1983

КАМЕНЬ

Я камень запомнил средь горных дорог.Там травы не знают, что где-то их косят.Он был одинок, как языческий бог,Которому жертвы уже не приносят.

Он был равнодушен и к бегу машин,И к тихим движеньям стареющих мулов,При свете дневном оставался одинИ ночью, в мерцании звезд и аулов.

Но было ведь, было: молил его жрецОт глада и мора избавить селенья,И жертвенник он вспоминал, и овец,И сладостный запах священного тленья.

Столетья, как стадо, шли мимо него,Но их замечать не хотел он упрямо.Когда облака обступали его,Он думал, что это развалины храма.

1983

"Я знаю вместилище мрака…"

Я знаю вместилище мрака,Я с детской поры в нем живу,О нем представленье, однако,Неправильно по существу.

Во мраке есть жаркие полдни,И ярко пылает закат.Деревья в садах не бесплодны,И скинии хлеба стоят.

В нем синее-синее небо,Полны города суетой,И даже свершается требаСвященником в церкви пустой.

1983

НАЧАЛО ЛЕТА

Дочь забудет, изменит жена, друг предаст, —Все проходит, проходит…Но ошибся безжалостный Екклесиаст,Ничего не проходит.

Вновь рождается дочь, чтоб забыть об отце,Вновь жена изменяет,Снова друг предает, — и начало в концеНичего не меняет.

Но останется в сердце моем и твоемТо, что здесь происходит,Ибо призрачна смерть и мы вечно живем,Ничего не проходит.

Потому что осмысленно липа цветет,Звонко думает птица,Это было и будет всегда и уйдет,Чтобы к нам возвратиться.

1983

КОРОТКАЯ ПРОГУЛКА

Молодой человек в безрукавке,На которой был выведен, вроде заставки,Леопард с обнажившимся когтем,Почему-то (и остро) задел меня локтем,(Почему-то я знал наперед,Что поступит он именно так),Но и этот умрет.Эфиопская девка — дитя Козлоногой,С желтоглазой собакой (попробуй потрогай)Мне навстречу идет, чтобы взглядом окинуть: "Разиня,Раскумекал ли, что пред тобою богиня —Самодержица-скука?"Кто, однако, из этих двоих — настоящая сука?Впрочем, обе умрут.Вот и я затрудненным, замедленным шагомПриближаюсь к заманчивым благам:К двум деревьям, к скамейке, к пруду.Сообщает листва, что я скоро уйду,А она-то, листва,После смерти воскреснет и будет другим говоритьПриблизительно те же слова.Дождевая появится тучкаИли более замысловатая штучка,Скажем, даже комета,Или тень неопознанного голубого предмета,Или тень — на земле — воробья,Я скажу, понимая, что люди меня не услышат:"Это я, это я".

01.08.1983