Дмитрий Сухарев (Сахаров) - При вечернем и утреннем свете Страница 24

Голос сына

Я голос Петруши услышал во сне:— Алло,— говорил он лукаво и густо.Проснулся — светает, и в комнате пусто,Чужая страна в одичалом окне.

Я сел за работу, чтоб сердце прошло,А сердце про что-то неловко стучало,И ставнею ветер стучал одичало,И лампа горела.И дело пошло.

9. У подножия Черной Горы

Предмет поэзии

Все пишут заграничные стихи.Я тоже мог бы себе это позволить.У меня бывало почище вашего.

Скажем, так:НакручиваемВиражи черногорского серпантинаВ полугрузовичке по кличке Микси.Ночь.В кузове акулы.Надо следить, чтоб они не подохли.Вы скажете: «Акулы экзотичны,Но в них нет предмета поэзии».Позволю себе с этим не согласиться.Молоденькие акулки весьма милы.

Что ж, и в серпантине нет предмета поэзии?Бели так, то вам просто неведом Звонко,Которому все нипочем, ибо он успел побыватьНе только черногорским партизаном,Но и черногорским министром культуры.Звонко,Особенно когда ему ударит в головуДивный шум черногорского ливня (шутка),Несколько переоценивает свои шоферские возможности.

И я у смерти на краюТа-та та-та и жизнь своюИзмерил взглядом отстраненным.И в ней та-та та-та вполне,Как в черной пропасти на днеИ т. д.

Полуволчок по кличке МиксиВынесло не к той обочине,Где твердь срывается к уровню моря,А к той,Что устремляется к уровню неба.В этом была большая везуха и, уверяю вас,Большой предмет поэзии.

Честно говоря, случалось и кое-что поинтересней,Но про это лучше помалкивать.

Старый город

В старый город, в старый городВъезд машинам запрещен,Забреду я в старый городС аппаратом за плечом,Закуплю открытки-марки,Подивлюсь на старый хлам,Аппарат старинной маркиНаведу на старый храм.

Горы, каменное диво,С трех сторон стоят стеной.Кручи гор да гладь заливаЗа стеною крепостной.Как на фоне этой гладиРозы пышные цветут!А когда-нибудь в осадеЛюди сиживали тут.

Кто в осаде, кто в засаде,Сверху грохот, сзади гром:Будто тигры в зоосаде —За стеною да за рвом.Без досады справлю тризнуПо драчливым тем годамИ беспечному туризмуПредпочтение отдам.

Ты лежи, моя открытка,В старом ящике на дне.Ты ползи ко мне, улитка,По старинной по стене.Старый город, старый каменьИ харчевня «Старый ром».Что-то пишет старый пареньПритупившимся пером.

В Доброте

В Ко́торской До́броте кошка и таЛовит рыбешку на кончик хвоста,Ах, до чего терпелива!Кот окунает в залив коготки,Даже котята и те рыбаки,Весело им у залива.

В час, когда ветер в горах несварлив,В Доброте тих и приветлив залив,Тих, маслянист и зеркален.Что ж, пожелаем удачи коту,Может, удачу — не эту, так ту —Нынче и мы заарканим.

В Доброте быстро сгущается тьма,Влажной Венецией пахнут дома,Дворики, двери, балконы.Весело рыбку из мрака извлечь,Весело слышать славянскую речьВ полуплевке от Анконы.

В полупарсеке от милой родниХвост окунуть в ручеек болтовниИ подцепить с полуслова:«Блажо, куда ты?» — «А я на причал:Кот, понимаешь, совсем одичал,Кит бы не съел рыболова!»

«В Древней Греции рожденных…»

В Древней Греции рожденныхВижу девушек в саду.Их лукавые походки,Их крутые подбородкиМне опять сулят беду.

Их волос коварный грузНеспроста тесьмою связан.Не войти бы мне во вкус!Девы древности, союзС вами — противопоказан!

Я сражен, убит, усоп,Вдавлен в русский свой сугробЛегкой ножкой неземною.

Ах, зачем коварный снопСвязан кожаной тесьмою!

Привезли туристов

Полдень. Привезли в отель туристовМедсестер, текстильщиц, трактористов;Друг за дружку держатся слегка;Потому — похожи на хористов:Скажем, хор районного ДК.

Первые, допустим, голосаМестную торговлю укрепили:В первые же, скажем, полчасаПо складному зонтику купили.

А вторые голоса пошлиУкреплять здоровье под лучамиИ в шезлонгах дружеской землиТоннами фотоны получали.

Ужин. Так бы нам всегда и жить —И обслужат нас и не обложат.Прочих спросят, что им положить,Этим — что положено положат.

Взял баварец светлого пивка,Сок техасец, колу алабамец.Славный хор районного ДКНаблюдал за этим улыбаясь.

Полночь, тишина. Альты с басамиСны себе показывают сами,Но и полночь не ослабит уз:Третьи голоса под небесамиУкрепляют связи братских муз.

Черными горами

А мне красться не судьбаЧерными горами,Не студить чумного лбаЧерными ветрами,Ни при звездах и луне,Ни под черной тучейНе толкать ладонью мнеДвери нескрипучей.

Ничего мне не понятьНа высоком ложе,Поцелуем не унятьЧьей-то дивной дрожи,Не цепляться за плечоНа краю обрыва —Отчего так горячо?Отчего счастливо?

Не срывался я, хмельной,В пустоту обвала,Ничего того со мнойСроду не бывало,Не бывало до сих порИ не будет случай —Не бывает черных гор,Двери нескрипучей.

И не снится мне обрывПрямо с кручи горной,Где сидит, глаза прикрыв,Старый ворон черный;Старый ворон, черный вранВсе он ждет, зевая,Пока вытечет из ранМоя кровь живая.

Куплю тебе платье

Куплю тебе платье такое,Какие до нас не дошли,Оно неземного покроя,Цветастое, недорогое,С оборкой у самой земли.

Куплю тебе, кроме того,Кассеты хорошего звука,Кассетник включить не наука,И слушай и слушай его.

Но ты мне скажи: отчего,Зачем эти тяжесть и мука?

Зачем я тебя и детейТак тяжко люблю и жалею?Какою печалью болею?Каких содрогаюсь вестей?И холод зачем неземнойМеня неизменно пронзает,И что мою душу терзает —Скажи мне, что это со мной?

С обложкой весеннего цветаКуплю тебе модный журнал,Прочтешь три-четыре совета,Нашьешь себе платьев за лето —Устроишь себе карнавал.

С оборкой у самой травы,С оборкой у палой листвы,С оборкой у снега седого.

С оборкой у черного льда…Откуда нависла беда?Скажи мне хоть слово, хоть слово.1976

Отель «Фьорд»

Истомился я, пес, по своей конуре,Истерзался я, лис, по вонючей норе,Не обучен я жить вхолостую.В свиминг-пуле[13] бабули ногами сучат,Фрайера в полподвале шарами стучат,А я трезвый на койке бастую.

Я на койке лежу и гляжу в потолок,Я наш гимн бессловесный мычу, как телок,Такова моя нынче платформа.А на баб не гляжу, берегу божий дар,А то жахнет меня с перестоя ударИ оставлю лисят без прокорма.

Порезвился я, хрыч, да пора и к теплу.Поизвелся я, сыч, по родному дуплу,По сычатам своим и сычихе.Хорошо, что в кармане билет до Москвы,Вот я гимн домычу — и умчался, а. выВ свиминг-пуле ногами сучите!

Катюша