Судьба и случай. Стихи из разных книг - Татьяна Витальевна Кузовлева Страница 2

И вновь очнётся надо мной,

Полу-улыбкой тронув небо,

Всё тот же месяц золотой.

«Я становлюсь непримиримой…»

Я становлюсь непримиримой

К своим ошибкам и грехам.

Всё, что летело прежде мимо,

Сегодня вяжет по рукам.

И я с покорностью рабыни

Влачу бесценный этот сор —

Всё то, что так недавно было,

Что ненавистно и любимо,

И не забыто до сих пор.

И сердце до опасной дрожи

Сжимая обручем тугим,

К себе иду тем злей и строже,

Чем милосерднее – к другим.

«Иду по картине, подаренной вами…»

Иду по картине, подаренной вами,

Где жар от светила исходит кругами,

Где медно-зелёные высятся скалы,

Где даже дорога от зноя устала, —

И вижу отчётливо из-под ладони

Усталого странника в ветхом хитоне.

Легка его поступь. Он держится прямо.

Дорога обрезана белою рамой.

И верно, за этой чертой, наконец,

Заветную истину сыщет мудрец.

Тогда, облекаясь реальности правом,

Расстанусь и я с этим солнцем кровавым,

Уставлюсь в окно – на дома, наугад,

И долго невидящим будет мой взгляд.

Змеёй заскользит к горизонту дорога.

Пройти бы по ней, не спеша,

                     хоть немного,

Свести с бесконечностью малый свой путь.

И не торопиться за раму шагнуть.

«Вот и осень. Запотели стёкла…»

Вот и осень. Запотели стёкла.

Ливни отшумели, стихнул зной.

И к утру дорога не просохла

От колючей мороси ночной.

Солнце словно нехотя восходит,

День осенний медленен и пуст.

Слышно, как рождается в природе

Отдалённых заморозков хруст.

Но уже, как будто манны с неба,

Жду забытой радости земной,

Предвкушая ликованье снега,

Тронутого узкою лыжнёй.

Лыжную ощупываю обувь,

Вроде бы добротную на вид,

И меня свечение сугробов

Голубыми искрами слепит.

«И вновь, взрезая лёд зубцом конька…»

И вновь, взрезая лёд зубцом конька,

Она идёт на риттбергер и аксель

И опадает легче лепестка,

Не отступая от своих же максим.

Так жизнь за кругом круг её влечёт,

Напоминая жёстко ей по праву

Паденьями оплаченный полёт,

Страданьями оплаченную славу.

И вновь она по яркому лучу

Взметнётся ввысь – и стадион не дышит.

А слава уже гладит по плечу

Ту, что пока овации не слышит.

Ту, что пока внимательно тиха, —

Ей будущее кажется пробелом,

Пугая пуще смертного греха

Несовладаньем с непослушным телом.

Откуда знать ей, что в её крови

Уже горят по Божьему расчету

И робкое желание любви,

И вольное бесстрашие полёта.

«Не помню ни год и ни адрес…»

Артемию

Не помню ни год и ни адрес,

Но вижу всё чаще одно:

Как хрупкого мальчика абрис

Впечатан в ночное окно.

Я чувствую, лоб его стынет,

И зябко ногам на полу.

Вот-вот он ладошку подымет

Её распластав по стеклу.

И я ему взглядом отвечу

И так же ладонь подниму.

И жестом охранным помечу

Фигурку его и судьбу.

Он вырастет,

                неузнаваем,

И свой разожжёт он огонь.

Но мы до сих пор поднимаем

Навстречу друг другу ладонь.

«Этот дом растерял принадлежности быта…»

Этот дом растерял принадлежности быта,

Утверждённого некогда чётко и властно.

Даже стены его безнадёжно разбиты

В нарастающих приступах старческой астмы.

И ночами, когда я лежу в его чреве,

Обострённо внимая неслыханным скрипам,

Он внезапно уходит в шальное кочевье,

Отрываясь от почвы со скрежетом скрытым.

И влекомый в дорогу сиянием лунным,

Звездопадом и неудержимым, и вещим,

Он на шабаш летит вдохновенно и юно,

И гремят его ставни, и крыша трепещет.

И верхушки деревьев царапают жёстко

Его стёкла, когда опускает он крылья.

Я под утро сметаю с подушки извёстку —

И совок наполняется звёздною пылью.

«Как в землю падает зерно…»

Как в землю падает зерно,

Чтоб возместить Земле потери,

Как ливень градом бьёт в окно

И как сквозняк срывает двери,

Так догмы скучные круша,

Скрывая отголосок боли,

Освобождённая душа

Ликует, вырвавшись на волю.

И нету для неё границ,

И нету для неё запретов.

Летит и обгоняет птиц,

Мечась меж тем и этим светом.

Ночёвка на Кабо да Рока

Самая западная точка Европы. Португалия

Берег пах свежей рыбой и тиной,

Соль впитала его полоса.

В старом доме дыханье камина

Мне теплом полыхнуло в глаза.

И оставив на время раздоры,

Вслед за мной незаметно вошли

Виноградари, конквистадоры,

Словно выросшие из-под земли.

Дух скитанья ворвался в жилище,

Загремели, хрипя, голоса,

И огню была брошена пища —

Тёмный брус корабельного днища

И сухая до треска лоза.

И локтями был стол отутюжен.

А потом, будоража гостей

И вино проливая из кружек,

Полночь грянула – время чертей.

И тогда по хлопку парусины,

Словно знак получила извне,

В дикий танец пошла чертовщина,

Подступая всё ближе ко