Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы Страница 2

12

Начало Песни Песней: шир.А «ман» в Европе – человек.С далеких стран, с широких рекПришел скучать я в этот мир.

Я слышу ветра звон и гуд,Несет зачатье милой ржи.И рвет он тучки на бегуИ, задыхаясь, вновь бежит.

И улыбается в шелкуРасчесанная солнцем рожь.И тени сизые текут,И ветер мил, любим, хорош…

И забываю, что скучатьЯ в этот милый мир пришел.И я свирель беру луча,И тела ржи хвалю я шелк.

13

Женщина мне встретилась в путиВ белом на асфальте размягченном.Вежливо кривясь, я дал пройти,Но остался полон я трезвоном.

Оттого, что сшиблись мы зрачкамиНа пороге остром встречи той,И в мои – скатился пестрый камень,Женщины кусочек золотой.

И ее улыбки алый хвостикМолнией по жилам голубым.И, как скрипки, друг о друга кости,Мускулами музыка по ним.

И я шлю проклятья вам, культуры,Что святую страсть за семь дверей,Что в холодных, скучных и понурыхСтрастных превратили дикарей.

14

Размером ледяным столетийМиров поэма сплетена,И со страниц полночи светятИх золотые письмена.

То мысли звездные, как птицы,На тонких жердочках лучей.И чей-то дух в мирах томится,И сам творец не знает чей.

И два героя, вечно двое,Два брата странных, рай и ад,Метелью млечной вечно воютИ струны ребер шевелят.

И женщин дюжины лихиеВыходят из костей мужчин.И в каждой новая стихия,И страсть мышиная пищит.

А шпоры звезд, – им вечно звякать.Миров поэма такова.И, как поэмы в мире всякой,Ее не кончены слова.

15

Цвела вселенная другая,Огнем бессмертия цвела,И с раскаленных звездных гаекНе сыпалась на землю мгла.

И не было самой земли-то,А было сердце из огня.В нем все земные были слитыИ то, что там, внутри меня.

Огнистой шерстию обросший,Как зверь, метался рыжий шар.Незримой инфракрасной ношейНа нем болталася душа.

Но время занавес спустило.Огня, как рампа, гасла прыть.И толп воды глухая силаПодмостки суши стала рыть.

И с той поры доселе длитсяАнтракт безумный, роковой.И звезд гримасничают лица,И волн и строк не молкнет вой.

16

Быть может, я тебя наивней,Но верю я в грядущий век.Подымет счастие на бивниДревнейший мамонт – человек.

Залезет лапой закорузлойВ зарю оранжевых садов.И новых рек иные руслаОмоют бедра городов.

Вздохнут невиданные крылья,Решетки зла преодолев.И лунный мед мужчина выльет,Как в ночь египетскую лев.

И будет женщина иначеИ раздеваться и рожать.И жизнь, рождаясь, не заплачет.И смерть не выйдет из ножа.

А солнце в блузе неба синейЗлатые руки засучитИ всей охапкой людям кинетКолосья новые – лучи.

17

Мы не воруем, переходимОдин в другого мы.Переселенье муз в природе.Так звезды на скрижалях тьмы.

И был Гомер, и был Гомерик.И тот же звон, биенье то жПроходит и на вечность меритПевца немолкнущую дрожь.

Себя найду во многих, знаю.И многих я найду в себе.Над бездной я иду по краю.И та же синь в моей судьбе.

18

Не уйдешь и не укроешьЗмей, мечей, миров, дорог…Сердце алое такое жВ этих черных ребрах строк.

Но другие, снеговыеУлыбаются меж тех,Гнут невидимые выи,Непокорные мечте.

Рельсы белые на шпалахБукв обугленных речей.Здесь промчались в искрах алыхПаровозы всех ночей.

Строки между строк, лишь по триВ четных врезались строфах.Но их пламень белый смотритВ триста глаз, сердец и плах.

19

Вильнет столетий длинный хвост.Автомобиль – в музейных стенах.Как сено, радий будет прост,Как вила, радиоантенна.

Лишь археолог будет знатьСуществованье мотоцикла.Давно в народ, как прежде в знать,Скучища смертная проникла.

Поэтов нынешних, как древних,Пред сном откроет кто-нибудь,И скука зимняя деревниСщемит американцу грудь.

Как искры солнц подземных, людиДо многих Марсов долетят.И понимать Эйнштейна будетНоворожденное дитя.

И станет жизнь еще короче,Улыбка смерти веселей.А звезды в черном храме ночиНе перестанут лить елей.

И все машины будут стары.Лишь вечно будет та нова,Чьи неустанные ударыВ затишьи ночи ткут слова.

20

У певца сегодня праздник.Как шампанское, закат.Струны бешеные дразнитОпьяненная рука.

Близкий ветер по-цыганскиВоет, пляшет, тра-ля-ля.Золотой вечерней ласкиЖаждет смуглая земля.

И встают из звезд-словечек,Как миры, встают слова.И певец минуту веченИ минутой мир сковал.

21

Я вижу час, он жутким будет,На костылях лучей придет.С закатным панцирем на груди,С улыбкой лунной во весь рот.

За ним, дыша шагами, войско,Машины тишины за ним,И вьются конницей геройскойТысячелетия и дни.

Зайдет в шатер дырявой ночи,И в свитке млечного путиОн вместо звездных многоточийСлова разврата начертит.

22

Забыл в тумане, и следа нетОт слова, что сказала ты.Огонь бежит по ребрам зданий,Визжит на скрипках золотых.

И звезд граненые бокалыДо голубых краев полны.И бродит половой усталыйС лицом бессмысленным луны.

И не дано мне слово помнить,То слово, что сказала ты.Огонь всё ближе, всё огромнейНа скрипках скачет золотых.

23

Глаза бывают непролазны,Как монастырские болота.По берегам цветут соблазны,В зрачках чернеет позолота.

И ничего не разглядишь.Одно лишь видно: не хорошИх пламень и тревожна тишь,И слышен шепот век: не трожь.

Душа какой-то силы вражьейЛегла в зеленой глуби глаз техИ ткет одной рукой миражи,Другою губит их, как мастер.

Стирает губкой облаковРаззолоченную лазурьИ ронит, как звезду, легкоТворенья жгучую слезу.

24

Как блондинка, ты, осень, любимаЗа настурции губок, за всё…Пьяных звезд началась пантомима,Пьяный ветер опять режиссер.

Ох, банкиру так злато не дорого,Как поэту издохший листок.Нет ни друга теперь, нет ни ворогаУ моих отлетающих строк…

Будет завтра опять, как сегодня,Кувыркаться вот эта звезда.Что на свете свежей, что свободнейКрыльев ветра, чей путь – никуда.

25