Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы Страница 17

24. Раковина. Перевод Н. Тихонова

Смотрю на раковину белую,что с детских лет знакома мне.Она как малый лебедь онемелый,колхидский лебедь, спящий на спине.

А на столе пред лебедем точенымблестят очки средь вороха теней,и у окна тень книжницы ученой —спокойной, мудрой бабушки моей.

Когда переставал строптивый ветер,входила черной ночи суетня,ее я слушал, всё забыв на свете,у тихого мегрельского огня.

В приставший к раковине пепелсмотря, под лампою большойследил я сказки длинной лепет,Рионом вдруг шумевший над душой,

про жизнь и пламень Амирани,про дикий плен, где вся во льду гора,как в море пепел утром раннимбыл брошен от его костра.

И Гуриэли с Гугунава четкоза сказкой стих певали свой,плетеный стул скрипел, был слышен четокянтарных старых тихий перебой.

Морскую пепельницу брал яи слушал, ухо важно приложив,как зыбь морская в ней играла,пространство ночи бурей освежив.

Частицей настоящей бури,чуть слышным ветром у плечав тигровой раковинной шкурегул моря пленный мне звучал.

Я, удивляясь, спрашивал с тревогой:зачем стихий частица чуть живаи заперта природой строгой,чтоб только в ухо тихо колдовать?

Мне бабушка ответила: тревожитона лишь в комнате людей,сам Амирани снится ей, быть может, —так море завещало ей.

Чтоб гостью моря больше я не слушал,ее сослали просто на чердак,но зиму всю, мою тревожа душу,сквозь сон мне гул ее рыдал.

В ту зиму выпал снег огромный,когда совсем ты, бабушка, ушла…Но память над могилой снежной, скромнойтвоими всё рассказами жила,

засыпана осколками сказаний,полна твоих сверкающих легенд…И вот над старым миром Амиранивоскрес и сбросил древний плен.

Колхиды блеск в садах над морем —и раковина на моем столекак память детства о просторе,мегрельском ветре на земле.

25. Морская раковина. Перевод Б. Ахмадулиной

Я, как Шекспир, доверюсь монологув честь раковины, найденной в земле.Ты послужила морю молодому,теперь верни его звучанье мне.

Нет, древний череп я не взял бы в руки.В нем знак печали, вечной и мирской.А в раковине — воскресают звуки,умершие средь глубины морской.

Она, как келья, приютила гулыи шелест флагов, буйный и цветной.И шепчут ее сомкнутые губы,и сам Риони говорит со мной.

О раковина, я твой голос вещийхотел бы в сердце обрести своем,чтоб соль морей и песни человечьисобрать под перламутровым крылом.

И сохранить средь прочих шумов милыйшум детства, различимый в тишине.Пусть так и будет. И на дне могилыпусть всё звучит и бодрствует во мне.

Пускай твой кубок звуки разливаети всё же ими полнится всегда.Пусть развлечет меня — как развлекаетусталого погонщика звезда.

26. Песня влюбленного рыболова. Перевод В. Бокова

Тигрица моя, не игравшая с тигром,Тростник мой, нетронутый и тонконогий,Хотел я к тебе, но к непойманным рыбам,Как волны, пошел голубою дорогой.

Решил я, что невода ставить не надо.Что в рыбе? Холодная кровь с чешуею.Мне снится сегодня другая отрада —Хочу я попасть в этот невод с тобою.

Мне тень от ветвей и деревьев — ресницыТвои! Все другие не стоят сравненья,И даже лучи у луны белолицейНе так хороши и достойны забвенья.

Мне только что чайная роза сказала,Что ты над бутоном над чайным склонялась,Мечтательно веточку чая качая,Сама в этот миг чистотой наполнялась.

Взорлила душа моя и полетелаК прекрасной, наполненной жизнью долине,К пыланию чистого женского тела,К судьбе неизбежной, к своей половине.

Наказывал я тебе с чайною розой,Что сад мой, собранье зеленых наречий,Отныне без нашей любви невозможен,Он бредит, как я, ожидаемой встречей.

Неистово, яростно землю копытит,Грызет удила и волнуется конь мой,Сказать не дано ему, только он видит,Какой рыболов красотой твоей пойман!

27. Песня покинутого рыболова. Перевод В. Бокова

Мое гнездо меня гнетет —Любимая его покинула.Сеть рыболовная зовет:«Скорей, скорей в реке топи меня!»

Иду. Вода ревет в ночи,Колотится в утес неистово,Пасутся лунные лучи,Разгуливает форель пятнистая.

Уверенно закинул сеть,Тяну, надеюсь и загадываю,И, как в махорочный кисет,В мотню намокшую заглядываю.

А там форель. Она точь-в-точьКак серебро, еще прохладнее.Любовь моя темна как ночь,А ревность — даже непрогляднее.

Форель моя стройна, как ты,Но вот она из рук выскальзывает,На миг один из темнотыМне, как насмешку, хвост показывает.

Безмолвны руки, сеть мокра.Лишился я того, что дорого.А ночь из лунного шатраМеня охватывает холодом.

28. На озере. Перевод В. Державина

Ветер улегся, но зыбь, еще хмельная,Лодку мою подымала с разбега.Волны шумели, как песнь колыбельная,И освежали грудь человека.

На берегу, как чудес провозвестники,Встали деревья стеною зеленой;Эти — как сабли, а те — как наездники,Высились в небе их светлые кроны.

Вот уже солнце вечернее бросилоВ борт корабельный шлепки позолоты,Давние дни мне напомнило озеро —Детство и двор наш у края болота.

Там я мечтал — над просторами воднымиНовым Колумбом помчаться отважно.Вспомнились ранние детские годы мне —В луже плывущий кораблик бумажный,Там башмачок, у бабки украденный,Воображал я фрегатом-громадиной…

К нам издалека, сильны и легки,Двигались лодки по зыби шумливой;Эти — как с тонким крылом башмаки,Те — словно лошади с пенною гривой.

К дому везли мы изрытый водойКамень, из озера поднятый нами.Виделся профиль на нем молодой,Вился трехтысячелетний орнамент.

Камень рассказывал нам, что на днеОзера город лежит в глубине;Там, где над черной священной дубровойВысился, словно под шкурой тигровой,Дуб в золотом драгоценном руне.

… Мчался корабль с кормою крутою,Вымпелом вея из темноты.Взяли пришельцы руно золотое,Чтобы Колхиду лишить красоты.

Скрылся корабль в черноморской дали,Ветры нас пылью потом занесли;Топи болотные, тяжко вздыхая,Стали владыками нашего края;И, дочерей из домов похищая,Их на продажу корсары везли…

Эту легенду мне передалаБабушка — мы у камина сидели.Болью, как угли, сердца в нас горели,Медленно, тихо беседа текла,

Чем-то с природою схожа былаНаша беседа… Камин догоревшийСлушал, разинув мечтательно рот.Бабушка молвила: «В осиротевшейСтарой Колхиде лишь буря поет…»

И, как на озере челн в непогоду,Ветер качал нашу свайную оду.

ЗДЕСЬ Я ИСКАЛ ЗНАКОМЫЕ МЕСТА