Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин Страница 12

Шипел бесноватый снег

…«Это ещё не ужас…»

Словно с самим собой,

В сторону отвернувшись,

Заговорил второй.

«Я знаю – тоскует каждый,

Когда обоймёт беда.

Жизнь не проходит дважды,

Она хороша всегда.

За всё – так как надо платят

Коротким обрывом лет.

Но хуже – в сырой палате

Тифозных горячий бред.

Но горше молчать, как камень,

И по неделе не есть…»

* * *

Целый мир – ещё слепой,

Но чуткий

С ветром залетит в окно.

Тогда

В комнате запахнут незабудки,

Загремят телеги на мосту

Мимо семафора, мимо будки.

Дальним свистом камышовой дудки

Отзовётся за рекой пастух.

Где-то грянет гром

Устало, хмуро…

Ночью дождь прошёл.

Перед крыльцом

В лужице – утёнок

Над Донцом

Тонкий красный пояс.

Это – утро.

1934

Кредо

Как в перебежке шли к реке

Зелёные стога,

В береговом березняке

Кричала иволга.

Густой закат стекал с ракит

И застывал, дрожа,

На острых копьях осоки́,

На щётках камыша.

Пшеничный август тмином пах,

А там, где яр размыт,

Кряхтели грузно у коряг

Пудовые сомы,

Раскинув в иле – что кули —

Кривые брёвна тел.

А вечер шёл. И тени шли.

И омут лиловел.

Простая жизнь, большая жизнь,

Зелёный мир земной,

Не принимая зла и лжи,

Ты весь передо мной.

Язык берёз, стрижей полёт,

Реки тяжёлый вал —

Всё откровение твоё

Я в первый раз поня́л.

Я шёл к тебе. Сквозь мир теней

Я ждал твои лучи;

Я по обоям на стене

Твои цвета учил.

Я грезил: не стена, а лес,

Не стол, а луг в цветах;

Что ситцевый мой занавес

Ромашкою пропах,

Что в комнате царит весна, —

Не кислый запах щей,

Но стол был – стол, стена – стена,

И мёртвый мир вещей —

Калоши, зонтик на весу,

И комната мала…

И стало душно на грозу

Смотреть из-под стекла.

И я принёс любовь и пыл

Сюда, где плодороден ил,

Где бьют, гремя, ключи,

Чтоб ливень руки мне омыл,

Чтоб ветер научил —

Дышать и солнцем дорожить,

Звенеть лесным ручьём.

Мне двадцать лет, и право жить,

И право петь – моё.

1934 – март 1935

«Каменной громаде…»

Каменной громаде —

Злой и гулкой —

Что ей до людей и до меня?

Ей стоять над мёрзлым переулком,

Неподвижность ночи переняв.

И смотреть глазницами пустыми

На косые лужи, на залив.

Там, махая крыльями крутыми,

По́д вечер проплыли журавли —

Самые последние из летних,

Самые печальные из всех.

И прожектора рубили след их

Светлой полосою к полосе.

Каменной громаде снилось разве,

Что в такую осень мы придём,

Дверь откроем… и запахнет сразу

Тёплым человеческим жильём.

Комнаты забродят тихим громом,

Каждое окно взойдя в цвету,

И тогда не только стены дома —

Даже лужи – смысл приобретут…

Это будет завтра.

А сегодня

Будет мне казаться до утра,

Что звенит полынный ветер с полдня,

Горьким дымом пахнет от костра.

Экспресс

Так с утра таилася и молкла

Степь, и пахла кислым молоком.

А под вечер вьюга распорола

Рыхлые перины облаков.

И хлестнула смаху, свирепея,

Вдоль по взлобкам,

Вдоль да по буграм —

Белым вихрем страусовых перьев…

(И буран по струнам заиграл.)

Каруселью закружились дали —

Ветер с Волги шёл наперерез.

И по будкам стрелочники ждали

Поздний мариупольский экспресс.

Ветер шурхал, ветер сыпал манною

По кривым посадкам и кустам.

И мотало ветром, словно пьяного,

Сторожа десятого поста.

Он устал. Согнулся. Спину ломит.

Он, ругая ветер и мороз,

В третий раз обходит свой кило́метр,

Чтоб по гулким рельсам паровоз

Сонный груз людей и прочей клади

Здесь бы беспрепятственно пронёс.

Вот уж слышны за далёкой падью

Стуки утомившихся колес.

Сторож был уверен за кило́метр

И флажки держал наперевес.

Разве знал он, что сейчас вот лопнет,

Холода не выдержавший рельс?

Очень трудно,

Ох, как трудно —

Паровоз идёт на – изволок.

Ветер прудит снежные груды

И хлещет паровозу поперёк.

Поезд нажимает —

Ходу, ходу.

Шатуны ласифик качает враз.

Скоро приедем, скоро

Отдых,

Скорость —

Пятьдесят километров в час.

Машинист пригнулся, вытянул плечи,

Поглядел в окошка тёмный верх,

Сбоку рельсов, поезду навстречу

С красным флагом метнулся человек.

Тормоз сразу отдан до отказа.

Скорость-то полсотни километров час.

Разве удержишь?.. Раз за разом

Грохнули вагоны, треском просочась,

И пошли с откоса, лязгая и ахая,

Разбрасывая сотни звёзд.

Словно конь, осаженный с размаха,

На дыбы поднялся паровоз —

И упал, давясь горячим паром…

В камере для буйных, распластав,

В третий раз вязали санитары

Сторожа десятого поста.

1934

Короткая мысль

Снова полночь пришла в мою комнату.

Ну и кто ж мне поможет теперь?

Шторы спущены, фортка захлопнута,

Глухо-наглухо заперта дверь.

Для кого она бьётся и кружится?

Для кого открывает пути?

Мне и в злую метель, и в распутицу

От себя никуда не уйти…