Театр одного поэта. Пьесы, поэмы - Даниэль Мусеевич Клугер Страница 38

ТОМСКИЙ (брезгливо морщится).

Фу, это отвратительно, маршал.

Ней смеется.

(Так же). И не смешно! Никогда не понимал такого отношения к таинству интимных отношений. (Вздыхает). Впрочем, в последние пять лет я весьма далек от плотских утех. Господь удерживает (крестится). Спасибо тебе, Господи наш Иисусе Христе, за то, что удерживаешь меня от греховных помыслов!

НЕЙ (насмешливо).

Да будет вам! А как же прусская королева Луиза? Она лезла к вам в постель на глазах у всех. И вы ведь ничуть не возражали против этого. Я помню, помню. Где же это было? Кажется, в Тильзите? И неужели не было у вас фавориток в Санкт-Петербурге? В Варшаве? В Вене?

ТОМСКИЙ (хмуро).

Я не хочу об этом вспоминать. Это случилось давным-давно. И случилось с другим человеком, не со мною. Ужасно, просто ужасно — быть игрушкой страстей, своих и чужих. Я стыжусь этого даже больше, чем... (Умолкает).

НЕЙ (с издевкой).

Да-да. Стыдитесь больше, чем участия в убийстве собственного отца, того самого русского Гамлета, о котором говорил месье Робо?

ТОМСКИЙ (вскакивает).

Это ложь! Я даже не знал... (Опускает голову, садится). Нет, вы правы. Я не знал, но догадывался. А это почти одно и то же. (Вздыхает). Но сейчас...

Их пикировку прерывает новое появление Мими.

(Удивленно). О, вот и наша индианочка! Смотрите-ка, теперь она зовет вас! А где же... Где же месье Робо? Они не сошлись в цене? Что-то пошло не так? Надо же, кто бы мог подумать...

Мими улыбается Нею. Манит его пальчиком.

НЕЙ (удивленно).

Черт возьми, неужели наш бравый Робо оплошал? Мне кажется, или в ее глазах читается разочарование? (Подходит к Мими). Что, красавица, простой солдат тебе нравится больше, чем император? У тебя хороший вкус, малышка. Пойдем, милочка! Я расскажу тебе (оглядывается на Томского, подмигивает) о Бородинском сражении и даже покажу, как наступала конница на флеши, во время битвы под Москвой.

Уходят. Томский некоторое время смотрит им вслед. Поворачивается к Катарине, которая возится за стойкой, не обращая внимания на происходящее.

ТОМСКИЙ.

Хозяюшка, а нет ли у вас французского вина?

КАТАРИНА.

Что это, сударь? Вы перестали отказываться от спиртного? Французского нет, но есть прекрасное калифорнийское, не угодно ли?

ТОМСКИЙ.

Пожалуй. (Вздыхает). Как трудно не поддаваться искушению. (Смотрит на закрытую дверь). «Руки женщины — силки, и сердце ее — ловушка». Кажется, так сказал царь Соломон?

Что-то в этом роде. «И кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем». А это сказал сам Господь Иисус? Илия ошибаюсь? Неужели ей нравятся только французы? Какая, однако же, соблазнительная девица, какая природная бесстыдность!

Катарина приносит ему стакан вина. Томский выпивает залпом. Катарина возвращается за стойку.

Входит Мими.

(Возбужденно). Вернулась! Вернулась, черт возьми! Неужели она, все-таки, предпочитает меня? Что же, господа, почему бы и нет? (Прихорашивается). Вполне возможно. Королева прусская предпочла, чем же индианка хуже?

Мими, словно в ответ на его слава, манит Томского, так же, как до того — Робо и Нея. Томский срывается с места, подхватывает ее на руки и выносит из трактира.

РОМАНОВ (не просыпаясь).

Похотливая дрянь на троне, гайле хуре ауф дем трон...

Вбегает Мими, подбегает к спящему Романову, быстро катит его к выходу.

КАТАРИНА (подозрительно).

Эй-эй, скво! Ты куда старика тащишь?

МИМИ (радостно).

Те господа просили его быстро-быстро привезти, они что-то забыли ему сказать!

КАТАРИНА (непонимающе).

Те господа? Ах, вот эти трое? (Указывает на опустевшие места за столиком). Ну ладно. Только ты поосторожнее, он ведь слабенький. Еще упадет, не дай Бог.

МИМИ.

Я очень осторожна, всё будет хорошо. (Бережно вывозит спящего Романова из трактира).

КАТАРИНА.

Странный нынче день. Эй, Бродяга, спел бы что-нибудь! А то, смотри, никого, ничего. И тревожно мне почему-то. Развеселил бы немножко.

Бродяга поет песню «Из Окна».

Из ОКНА

Бог не выдаст, и свинья

Стало быть, не съест.

Есть постели для спанья,

А для кур насест.

Есть немало чепухи

В сочетанье бед.

Из демьяновой ухи

Состоит обед.

На скамейке спит старик,

Уронив костыль.

И грохочет грузовик,

Поднимая пыль.

Стоны кошек и собак,

Сломанная трость.

Собирается в кабак

Очумелый гость.

И карабкается вор

На второй этаж.

Надоевший разговор,

Скомканный пейзаж.

Ошалелая весна,

Крики птичьих стай...

Созерцаю из окна

Обретенный рай... 

Песню прерывает появление Муму и Мими. Они по очереди вытаскивают на сцену тела четырех персонажей, только что выходивших вместе с Мими - Нея,Томского, Робо и Романова. Укладывают их головами к стойке, ногами — к зрителям.

КАТАРИНА (потрясенно).

Вождь, господи, что же ты тут натворил? Муму Белый Кобель, за что ты убил этих бедных людей?

МУМУ (гордо).

Я убил их, потому что смог это сделать. И еще потому что великий вождь Бешеная Кобыла в Медной шапке не верил, что я смогу это сделать. Теперь он придет и увидит, что я смог это сделать. И будет прославлять меня в своем вигваме. И будет угощать меня огненной водой, дарить мне лошадей и женщин. И о моей доблести будут знать не только среди ачёмытов, но и среди нучеготов и этонемытов, наших вечных противников. Теперь-то они испугаются нас по-настоящему, теперь-то я и заберу их табуны! Их женщин! Их вигвамы и одеяла! Хау! Великий дух Мынето погладил мой скальп! И моя скво (многозначительно смотрит на Мими, прильнувшую к нему с восхищенной улыбкой), моя скво сегодня ночью будет меня любить так, как еще никогда не любила!

МИМИ (восторженно).

О да, мой могучий Белый Кобель! Твоя Черная Сука уже приготовила для тебя своё лоно! Пойдем скорее!

Входит Кобыла. Останавливается над телами, внимательно их разглядывает.

КОБЫЛА (удовлетворенно).

Ну, вот. Другое дело. Теперь порядок. А то, понимаешь...

МУМУ (гордо).

Ты должен теперь воспевать и восхвалять меня, Бешеная Кобыла.

КОБЫЛА (рассеянно).

Восхваляю, вождь, восхваляю. Будет у меня к тебе еще одно дело...

Катарина медленно отступает к стойке.

(Так же). Но это потом. А пока — слава тебе, Муму Белый Кобель! Слава тебе, могучий вождь племени ачёмыто!

КАТАРИНА (в ужасе).

Господин урядник, зачем же вы