Летят журавли - Виктор Сергеевич Розов Страница 30

Лапшин. Что?

Таня. Прекрати, Олег!

Олег. Вы… знаете, кто вы?.. Вы…

Клавдия Васильевна. Олег!

Олег умолк.

Лапшин. Да, хамское это называется воспитание, Клавдия Васильевна. (Встал.) Благодарим за чаек и за закуску. (Ушел.)

Клавдия Васильевна (подойдя к Олегу). Очень нехорошо, Олег. (Ушла.)

Таня (убирая со стола посуду). Какие ты глупости болтаешь, просто удивительно! (Ушла.)

Геннадий (подойдя к Олегу). Зря ты по нему из своей пушки выпалил.

Олег. Ты извини меня.

Геннадий. За что?

Олег. Он же тебе отец.

Геннадий. Отец!

Олег. Не могу, когда людей оскорбляют.

Геннадий. Привыкнешь.

Олег (порывисто). Ты знаешь, мне даже кажется, он тебя бьет.

Геннадий (просто). Конечно бьет.

Олег. Сильно?

Геннадий. По-всякому. Он и мать бьет.

Олег (в ужасе). Мать?!

Геннадий. А тебя не лупят?

Олег. Что ты!

Геннадий. Врешь, поди?

Олег. Если бы мою мать кто ударил, я бы убил на месте. Или сам умер от разрыва сердца.

Геннадий. Какое же у тебя сердчишко… хрупкое! Такое, брат, иметь нельзя.

Олег. А ты бы ему сдачи!..

Геннадий. Он сильнее.

Олег. А ты пробовал?

Геннадий. Давно.

Олег. Как же ты терпишь?

Геннадий. А что? Он на мне кожу дубит. Дубленой-то коже износу нет – крепче буду.

Олег. Шутишь?

Геннадий. Ну, тебе этого еще не понять.

Олег. Рыбам воду надо переменить. (Берет с окна банку с рыбами, ставит на стол, уходит на кухню.)

Приходит Таня. Она убирает вымытую посуду в буфет, стряхивает со стола крошки и не смотрит на Геннадия. Геннадий уставился на нее.

Таня (вдруг подняв голову). Перестань глаза таращить, я тебе сказала.

Геннадий. Пойдем посидим во дворе на лавочке.

Таня. Еще чего! (Ушла.)

Олег вносит кастрюлю и ведро с водой. Сливает воду из банки в кастрюлю, наливает из ведра чистой.

Геннадий (глядя на рыб.) Мелюзга!.. Зачем ты их держишь?

Олег. Так просто.

Геннадий. От нечего делать? Бросовое занятие!

Олег. Конечно. Но я на них, знаешь, часами могу глядеть… Пристроюсь вон там, у окна, и гляжу – и думаю, думаю.

Геннадий. О чем?

Олег. Всякое.

Геннадий. Малахольный ты.

Олег. Средиземное море вижу, океан, тайгу, Антарктику, даже Марс… (Понес банку с рыбами на окно.) Смотри, как они на солнце переливаются!

Геннадий. Сейчас и я рыбку поймаю. (Идет к пиджаку, который Лапшин оставил на стуле, запускает руку во внутренний карман и вытаскивает пачку денег.)

Олег с ужасом смотрит.

Видал – последние! (Берет сотню, остальные деньги кладет обратно, а сотню прячет в ботинок.)

Олег. Ты… по карманам лазишь?

Геннадий. Тебе нельзя, у вас в обрез, а мне разрешается.

Олег. Может, это казенные.

Геннадий. Возможно, отец всегда путает.

Олег. У него считанные!

Геннадий. Наверняка.

Олег. Узнает.

Геннадий. Не докажет. Скажу, сам где-нибудь выронил.

Олег. Бить будет.

Геннадий. Жалко, что ли!

Входит Лапшин.

Лапшин (Геннадию). Ты бы прогулялся по Москве, полюбовался. Чего тут липнешь?

Геннадий. Все видел.

Лапшин (Олегу). Обидел ты меня, стручок! Я по-отцовски, попросту… Крут я – это верно. Большую жизнь прожил… Много всего было… Мир? (Протягивает Олегу руку.)

Олег стремительно убегает.

Барахло! Сопля интеллигентная! (Надевает пиджак, похлопал себя по карману, где деньги, посмотрел на Геннадия.) Не лазил?

Геннадий. Куда?

Лапшин. Смотри!

Геннадий. Чего мне лазить, сам говорил – вытряс.

Лапшин. Покажи-ка! (Обыскивает Геннадия.) Казенные остались, сотни три… Так их нельзя – государственные, святыня! Блюди!

Геннадий. Понимаю.

Лапшин. Чего это тут стручок про Таньку-то брякнул?

Геннадий молчит.

Не по тебе! Ломкая очень… Да и не пойдет за тебя такая. Черта ты ей нужен! Аспирант около нее вьется – квартира, столица! Они, московские, на это идут! И не томи себя зря, сухотка будет. Бабы, если они всерьез, – сушат. Ведьмы! Понял?

Проходит Коля.

Коля. Десятку заработал. (Помахал в воздухе десяткой.)

Лапшин. Деньги, они всегда к деньгам.

Коля ушел.

Я к нашим в гостиницу проеду, а ты поди отсюда. Покушал – и поди, не мозоль глаза.

Входит Таисия Николаевна.

Таисия Николаевна (зовет). Клавдия Васильевна!

Входит Клавдия Васильевна.

Жировку за июнь месяц принесла. (Отдает жировку.)

Клавдия Васильевна. Спасибо, Таисия Николаевна.

Входит Коля, повязывает перед зеркалом галстук.

Таисия Николаевна. Маринка-то моя в четыре утра явилась. А?.. И ведь ничего поперек сказать нельзя. Ты ей слово – она тебе десять.

Клавдия Васильевна. Возраст, Таисия Николаевна.

Таисия Николаевна. Конечно! Студентка, волю почуяла!

Клавдия Васильевна. И у нас с вами была молодость.

Таисия Николаевна. Была, да разве такая? Если чего и делали, так тайком, потому родителей уважали, боялись. А они!..

Лапшин. Молодежь пошла – дрянь!

Таисия Николаевна. Дрянь!

Лапшин. Пыль!

Таисия Николаевна. Пыль!

Лапшин. Умные!

Таисия Николаевна. Вот-вот, точно умные!

Коля. Геннадий, ты на заочный нынче поступаешь?

Геннадий. Хочу нынче. Уже все тут разузнал.

Коля. Пойдем потолкуем о чем-нибудь существенном.

Коля и Геннадий ушли.

Лапшин. Видали?! Это, значит, нам в харю!

Таисия Николаевна. Именно.

Клавдия Васильевна. Не знаю, может быть, я не права, но всем сердцем люблю их.

Лапшин. Вот-вот, любим мы их, в этом-то вся и беда!

Клавдия Васильевна ушла. Таисия Николаевна тоже хочет идти.

Таисия Николаевна!

Таисия Николаевна. Что?

Лапшин. Вы тут, говорят, работаете…

Таисия Николаевна. Ну да, в домоуправлении.

Лапшин. Не об этом… Достаньте какого-нибудь материалишка, бельгийского или итальянского, – жену хочется побаловать. А?.. И мне какую-нибудь рубашенцию позаковыристее…

Таисия Николаевна. Откуда же?

Лапшин. Комиссионные оплачу – не жадный.

Входит Марина.

Марина. Мама, Зойка меня не слушается, в лужу залезла и брызгается.

Таисия Николаевна. Вот бешеная-то!

Лапшин. Я провожу, Таисия Николаевна.

Лапшин и Таисия Николаевна уходят. И сразу же входит Коля.

Коля. Я твой голос услышал. Здравствуй!

Здороваются.

Марина. По воскресеньям Зойка не в детском садике, заниматься невозможно.

Коля. Трудно?

Марина. Вот нынче поступишь – узнаешь.

Коля. Тебя Таисия Николаевна ругала?

Марина. Нет.

Коля. А мои все спали, не заметили, только Олег – он не в счет.

Помолчали.

В этом году сдам обязательно.

Марина. Если в Транспортный не попадешь, будешь еще куда держать?

Коля. Нет, только в Транспортный. И обязательно нынче, а то от тебя далеко отстану.

Голос Таисии Николаевны (за окном). Марина!

Марина (подойдя к окну). Что?

Голос Таисии Николаевны. Посмотри за Зойкой, я по делам пошла.

Марина. Сейчас! (Задумалась.)

Коля. Ты что?

Марина. Ничего. (Хочет идти.)

Коля (удерживая ее). Ну скажи… скажи, я же вижу… Маринка, что ты?

Марина. Мама… (Замолчала.)

Коля. Ну?

Марина. На той неделе телевизор купила…

Коля. Я знаю – ты говорила.

Марина. Мне два отреза на платье, шубу, вчера ковер дорогой принесла…

Коля. И что?

Марина. Какие-то свертки домой приносит, а потом уносит… Этого же не было никогда! Женщины к ней приходить стали… Противные такие, жирные, нарядные… Улыбаются ей, шепчутся…

Коля (поняв, тихо). Что ты!

Марина. Вот и сейчас «по делам» пошла.

Голос Таисии Николаевны. Маринка!

Марина. Иду! (Быстро, Коле.) Только смотри – никому ни слова!

Коля. Понимаю.

Марина убежала. Коля стоит задумавшись. Входит Клавдия Васильевна.

Клавдия Васильевна. Ты что, Николай?

Коля. Ничего. (Взял книгу, сел на диван заниматься.)

Из своей комнаты показывается Федор.

Федор. Леночка не приходила?

Клавдия Васильевна. Нет еще.

Федор. Она поела?

Клавдия Васильевна. Да.

Федор. Измучается там. (Прошелся по комнате, снял очки, протирает стекла.) Статья двигается быстро… Знаешь, мама, когда писал первую – так трудно было! Все как-то не удовлетворяло, все чего-то не находилось, казалось, самого важного… Я, помню, ее больше месяца писал… (Смеется.) А теперь могу в один день.

Клавдия Васильевна. Привычка, Федя.

Федор (довольно). И знаешь, отовсюду просят…

Клавдия Васильевна. А как твоя основная работа? Или, как ты ее называешь, «заветная»?

Федор (поморщившись). Ничего-ничего, успею, мама! Конечно, досадно!.. Ты знаешь, сейчас много накопилось текущей, срочной. Вот покончу с ней…

Входит Таня.