На огненной черте - Константин Михайлович Симонов Страница 2

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Я пойду. Поздно уже. Но только не думай так плохо…

М а р ф а  П е т р о в н а. Иди уж! Тошно будет — заходи. Сперва поворчу, потом пожалею. Тебя, конечно. А твоего мне не жалко. Тьфу! Ну его к черту! (Провожает гостью, закрывает дверь на крючок, прислушивается. Потом громко, повернувшись к печке, говорит.) Ну.

С печки легко соскакивает  В а л я  в куртке и мужских сапогах.

Ну вот и проехали гости. Сердце-то колотилось небось?

В а л я. Ага.

М а р ф а  П е т р о в н а. Все ж таки страшно?

В а л я. Ага.

М а р ф а  П е т р о в н а. Эх ты, разведчица! Чаю-то хочешь?

В а л я. Ага.

М а р ф а  П е т р о в н а. Что ты мне все «ага» да «ага», как басурманка. Ты скажи: «Спасибо, тетенька, премного благодарна, налейте мне чаю».

В а л я. Спасибо, тетенька, налейте чаю.

М а р ф а  П е т р о в н а. Вот то-то.

Далекие выстрелы.

Опять стреляют. (Пауза.) Скажи-ка, девушка, а вот ко мне тут мужчина от вас являлся, про сына говорил, привет передавал. Ну, это, конечно, прочих дел не считая. Где тот мужчина: цел или нет?

В а л я. Его вчера в бою убили. Потому меня и послали.

М а р ф а  П е т р о в н а. Да, видный был. А ты что, девушка, через лиман вплавь, что ли?

В а л я. Вплавь. (Пауза.) Когда он придет, а?

М а р ф а  П е т р о в н а. Придет в свое время. Сейчас на улицах все патрули ихние топают. Вот оттопают, пойдут свой кофий пить, тут он и придет как раз. Человек он такой, аккуратист.

В а л я. Как его звать-то?

М а р ф а  П е т р о в н а. Как раньше звали, не помню, а теперь Василием зовут. Теперь всех у нас так зовут: кого Василием, кого Иваном…

В а л я. Я ведь тут раньше шофером у председателя горсовета работала, так что я многих знаю.

М а р ф а  П е т р о в н а. Шофером? Ну, тогда, может, и знаешь. Он, говорят, до немцев известный человек был в городе.

В а л я. Кто — он?

М а р ф а  П е т р о в н а. Да Василий.

За окном близкий выстрел.

Вон, опять бьют… А ты говоришь, почему не идет. Придет в свое время. Ты лучше чайку попей.

В а л я. Ой, дайте.

М а р ф а  П е т р о в н а (наливает чай). Ишь какая. Пришла, целый кувшин воды сразу, а теперь чаю.

В а л я. Да ведь нет у нас там воды. Водокачку взорвали. Стакан на день, хоть из лимана соленую пей!

М а р ф а  П е т р о в н а. Да… времена. (Пауза.) Ну, а сын-то живой, что ли? Все командует у вас там?

В а л я. Командует. Он вам передавал поклон низкий. (Замечает карточку на стене.) А это что, он?

М а р ф а  П е т р о в н а. Он. Да ты на карточку не гляди. Он не так чтобы интересный из себя, но зато орел парень.

В а л я. Его у нас любят все.

М а р ф а  П е т р о в н а. Это у него сыздетства. Он отродясь заводилой был.

В а л я. И маленький когда был — тоже?

М а р ф а  П е т р о в н а. Ох, не приведи господи. Только ко мне и ходили с жалостями на него. Ну, а я говорю: лови. Поймаешь — уши надеру, а не поймаешь, — значит, ушел, его счастье. (Задумчиво.) А ты что это интересуешься, девушка?

В а л я. Так просто.

М а р ф а  П е т р о в н а. А-а. А то я подумала…

В а л я. Что подумали?

М а р ф а  П е т р о в н а. Может, любовь у вас…

В а л я. Нет, он только шутить любит. У меня, говорит, мой шофер вместо невесты. Меня невестой объявил. Все невеста да невеста.

М а р ф а  П е т р о в н а. Я не против, а только не время сейчас в невестах-то сидеть. Сегодня невеста, а завтра вдова. Так женой и не будешь.

В а л я. Так «невеста» — это ж он в шутку.

М а р ф а  П е т р о в н а. Ну, если в шутку. (Пауза.) Сейчас жизнь такая — мало в ней шуток. Ты хоть глазком-то глянула, когда немцы были?

В а л я. Нет, я только голоса слышала. Я шевельнуться боялась.

М а р ф а  П е т р о в н а. По-русски говорил — это с ними Козловский был. Нездешний человек и подлый. Они его из Николаева привезли. А это, я считаю, хорошая примета, что привезли, потому что, значит, подлецов им в каждом городе не хватает. Одних и тех же из города в город возить приходится. (Прислушивается, потом смотрит на стенные часы-ходики.) Ну, вот теперь они кофий пьют. Это ежели уж нагрянут теперь, то, значит, бог попустил! (Не сходя с места, говорит.) Василий?

Молчание.

А Василий?

Валя невольно смотрит на дверь.

М а р ф а  П е т р о в н а. Василий?

Из-за занавески, в дверях соседней комнаты, потягиваясь, показывается  б о р о д а т ы й  м у ж ч и н а.

М о р о з о в. Ой, Марфа Петровна, и вздремнул я крепко.

М а р ф а  П е т р о в н а. Даже немцы не побудили?

М о р о з о в. Нет, на немцев у меня свое чутье, а как вы с девушкой журчать стали, так я опять заснул, — думаю, пускай поговорят. (Жмурясь от света, садится.) Ох, и темно же у тебя в подполье!

В а л я (внимательно всматривается в него и вдруг всплескивает руками). Сергей Иванович!

М о р о з о в. Я вам, товарищ водитель, не Сергей Иванович, а Василий. Ясно?

В а л я. Ясно, товарищ Морозов!

М о р о з о в. И я вам, товарищ водитель, не Морозов, а тоже Василий. Ясно?

В а л я. Ясно.

М о р о з о в. И я вам, товарищ водитель, не председатель горсовета, а опять-таки Василий. Тоже ясно?

В а л я. Тоже ясно.

М о р о з о в (шутливо). Ну, а раз все ясно, то где же машина? Опять, наверно, не в порядке? Опять что-нибудь там? Рессора лопнула, да? Или как?

В а л я. Все вы шутите, Сер… Все вы шутите.

М о р о з о в. Да. Все мы теперь шутим. Шутим, товарищ водитель.

В а л я. Мы, значит, вас-то и ждали.

М о р о з о в. Выходит, что нас. Ну, давай цыдульку-то.

Валя достает из-за пазухи маленькую бумажку.

Ну, а ежели бы немцы?..

В а л я. Проглотила бы.

М о р о з о в. Ну ладно, коли так. (Читает бумажку.) Да уж придется вам, товарищ водитель, тут суточки посидеть. Тут мне такое воззвание прислали. Это не просто гранату в комендатуру кинуть. Это размышлений требует. Ну, что там слышно у вас в обороне вашей?

В а л я. От лимана до поселка — наши. На Заречной — наши. И потом по Ряжской и до лимана обратно, а кругом немцы.

М о р о з о в. Ясно, немцы. Они на тридцать верст вперед ушли уж. Вот, как говорят, не чаяли, не гадали, в тылу немецком оказались. Ну что ж, война. Бывает. У вас-то хоть в полгороде, за лиманом, Советская власть, а у нас — немецкая.

В дверь кто-то тихо скребется. Морозов вытаскивает револьвер. Марфа Петровна делает знак, чтобы они уходили. Валя залезает на печку. Морозов уходит за занавеску. Марфа Петровна подходит к двери.

М а р ф а  П е т р о в н а. Кто там?

В дверь опять скребутся. Марфа Петровна открывает