Норд-Ост - Алексей Игоревич Иващенко Страница 10

В деле о том, как сгинул Ваш брат!

Нет, Вы обязаны помочь!

Пусть уберётся из Москвы!!

— Доколе ж можно портить людям кровь,

Интриговать и угрожать?

— Ну вот, я вижу, Вы не прочь…

— Уж не надеетесь ли Вы

Завоевать Катюшину любовь

Путём угроз и шантажа?!

Ну что ж, валяйте, ворошите наше грязное бельё,

Спешите точки расставлять над Ё!

[набережная реки Москвы]

(влюблённые)

Окрасит закат

Столбы и мосты

В такой волшебный цвет,

Что растеряешься ты.

И сердце стучит

И в горле комок,

Как много ты сказать хотел,

Но снова не смог.

Хватит молчать, смелей!

(Саня Кате) (Хор)

— И… И если бы не Чкалов… Как трудно найти

А он помог! Простые слова

Я повторю на самолете маршрут «Святой Марии»!

И кружится, как много лет назад, голова.

ГлавСевМорПуть даёт добро! И вновь не о том,

Катя! ГлавСевМорПуть!!! Взгляни ей в глаза!

Вот… Неужто это всё, что ты хотел ей сказать?

Что я несу?! Что ты несёшь!

Катя… Молчи!

(Саня)

Почему, почему в тот вечер ты отвернулась от меня?

Воды так много утекло,

Что время, как разрыв-трава

Нас друг от друга отсекло

И не дает найти слова.

(хор)

Девять безумных лет

Вы этого ждали дня.

Что ж вы молчите теперь,

Свой счастливый билет не ценя?

(Саня) — Катя…

(хор) — Сдует с кормы норд-ост

(Саня) — Ты мне веришь?

(хор) — Весь старый, ненужный хлам,

(Саня) — Где-то среди замерзающих звёзд,

Где-то там,

Где кончается земля,

Там в безмолвии седом

Средь обломков корабля

Скрыта правда подо льдом.

Я отыщу её, чтоб доказать!

То письмо ледяной стеною

Девять лет меж тобой и мною.

То письмо… Я дурак бездушный,

Но ведь мама твоя… — Не нужно.

Мне пора, много дел на вечер.

— До свиданья. — Пока. — До встречи?

(Саня и Катя порознь)

Встревоженное сердце в тишине

Колотится в груди упруго.

Ах, как же нелегко вблизи, наедине

Услышать друг друга

И выпустить на волю из горсти

Слова, что столько лет таились,

Слова, что к облакам способны вознести,

Их нужно только вслух произнести.

[ГлавСевМорПуть]

(секретарши хором)

Как широка страна моя родная,

Ни ближних и ни дальних концов в ней не найти.

Как управлять такой, никто не знает,

Ведь каждый в ней дерзает

И всякий в ней стремглав летит!

Ах, ах, ну полный швах!

И все хотят на веру,

И все хотят без сметы,

А где же аргументы,

Где численный расчёт!?

Во всём должна быть мера,

На всё должно быть вето,

С печатью документы,

Порядок и учёт! (2 р.)

(Саня Григорьев) — Я из восьмого летного отряда

С командировочным листом,

Военбилет при мне…

— Билет не надо!

— Мне бы отметочку…

— Потом!

— Так мне сюда?

— Никак не разберу я!

— Так я пройду?

— Конечно, нет!

— Но почему?!

— Вам в семьдесят вторую!

— Но я там был!

— Сейчас обед!

(секретарши хором)

Нельзя же так на веру,

Нельзя же так без сметы,

Должны быть аргументы

И численный расчёт!

Во всём должна быть мера,

На всё должно быть вето,

С печатью документы,

Порядок и учёт!

— А как же он? — Есть нужды, по которым

Нельзя тянуть! — Вот это да!

А я три дня хожу по коридорам

И тоже срочная нужда!

— А ну потише, Вы здесь не шумите!

— Нет, я нарушу ваш покой!

— Вы кто такой?

— Я негр Тити-Мити.

— Да Вы… Да Вы… Вы кто такой?!

— Меня зовут Григорьев Александр.

Живу я на вокзале, я круглый сирота…

— Псих!

(секретарши хором)

Нельзя же так без спросу,

Нельзя же так без сметы,

Где факты, аргументы

И письменный расчёт?

На сложные вопросы

Поступят в срок ответы.

Должны быть документы,

Порядок и учёт! (4 раза)

(Саня, Ромашов, Николай Антонович)

— Саня! Григорьев! Черт побери!

Искренне рад такому сюрпризу!

— Здраствуй, Ромашка, здраствуй, подлиза!

— Саня! — Кончай пускать пузыри!

Ты-то чего здесь оказался?

Да уж не ты ли, часом, воду здесь мутишь?

— Ты что?! — Гляди, как дам — так улетишь!

— Ты чего, это вовсе не я,

Это наш старикашка проказит.

Он боится, что твой перелёт

Воскресит его старый грешок.

Он тут ползает словно змея,

Он использует старые связи

И уж точно на всё, что угодно, пойдёт,

Лишь бы замысел твой растереть

В порошок!

— Ты давай не крути, ты и сам не зеваешь!

— Я вообще на твоей стороне.

— Ишь, как заворковал!

Что ж тогда девять лет

Ты такую улику скрываешь?

Я-то знаю, что ты то письмо своровал!

— Ну, не делай такое лицо,

Понимаю твое раздраженье.

Да, ты был оклеветан, увы,

И, естественно, жаждешь суда.

Ты получишь свое письмецо,

Но уж сделай и мне одолженье:

В сорок восемь часов уберись из Москвы

И не лезь в наши с Катей дела

Никогда!

(Николай Антоныч)

— Я, похоже, помешал?

(Саня Григорьев)

— Нисколько, Николай Антоныч!

Видите ли, только что, с настойчивостью чрезвычайной

Верный ассистент Ваш, не стесняясь, предлагал мне помощь

В том, чтоб опозорить Вас навек.

— Да-да, весьма печально…

— Он, подлец, припас на Вас опасный компромат!