Жизнь на кончиках пальцев - 2 - Маруся Новка Страница 60

— Присматривайте за моей девочкой, мадам, — попросил мужчина. — Она ведь еще совсем ребенок.

— Не такой уж и ребенок, — улыбалась хозяйка кафе. — Семнадцать лет!

— Ну да, ну да, — кивал, прекрасно зная о том, что его Манюне всего-то пятнадцать.

Маше работа понравилась. Да и совсем не трудно было подносить к столикам заказанные напитки и сласти.

Понравилась новая официантка и завсегдатаям кафе. Несколько су в качестве чаевых всегда прибавлялись к счету. Правда, половину чаевых приходилось отдавать хозяйке, но Маша не противилась. Таков порядок и не ей его нарушать.

— Ты бы улыбалась посетителям почаще, — советовала радушная хозяйка. — Тогда и чаевых оставят больше. Поболтала бы, как другие девушки делают. А то молчишь, как в рот воды набрала, да смотришь испуганно, словно весь мир против тебя.

Маша кивала в ответ и пыталась кривить рот в улыбке. Правда, всем и каждому сразу становилось понятно, что улыбка эта наигранная и толку от подобной мимики было мало.

Девушка давно заметила, что один из посетителей кафе не просто сидит часами за столиком, но и не сводит с неё глаз. Иногда ей казалось, что мужчина хочет с нею заговорить, но, встретив настороженный взгляд, не решается. Вскоре девушка и сама начала исподтишка посматривать на незнакомца. Впрочем, ей только казалось, что эти переглядки остаются незамеченными.

— Поменьше пялься на этого, — владелица кафе стояла за спиной у Маши. Кивком головы указала на мужчину, что-то пишущего в блокноте.

— Я не пялюсь, — лицо девушки покраснело, — с чего вы взяли?

— Да не слепая, — усмехнулась хозяйка. — Мужа хорошего из него не получится! Тебе нужен парень простой, работящий. Чтобы мог обеспечить и тебя и твоих будущих детей.

— У меня никогда не будет детей, — прошептала девушка, сглотнув комок в горле.

— Это почему? — удивилась собеседница. — Больная, что ли? — оглядела Машу с ног до головы. — Если хвораешь — сразу говори! Хотя, по виду не скажешь.

— Я здорова, — ответила, взяв себя в руки. — Просто не хочу обрекать на такую жизнь другого человека.

— Какую такую?! — взвилась от негодования хозяйка. — Если тебе у меня плохо — я никого не держу!

— Простите, мадам, — Маша уже сожалела о проявленной откровенности. — Я всем довольна, — посмотрела, как за один из столиков усаживаются новые посетители. — Мне нужно принять заказ.

Спустя несколько часов, когда в кондитерской наступила небольшая пауза в наплыве посетителей, к Маше подошла вторая официантка, начавшая работать за полгода до поступления девушки.

— Ты поменьше откровенничай с нашей мадам, — прошептала, стараясь не привлекать внимания хозяйки, выкладывающей на деревянные блюда свежую выпечку. — Она женщина хорошая, но не любит таких, как ты.

— Каких таких? — растерялась девушка.

— А вот таких, — усмехнулась напарница. — Молоденьких и хорошеньких. Тех, на кого мужчины пялятся.

— Да что вы обе заладили? Никто на меня не пялится!

— Не кокетничай, — одернула собеседница. — Со мною не нужно! А вот по-поводу этого писателя мадам тебя правильно предостерегла. Он не от мира сего и мужа хорошего из него не получится!

Лучше бы Маша никогда не слышала этих слов. Лучше бы напарница их никогда не произносила.

Быть изгоем в обществе, в котором волею судьбы вынужден жить. Быть непонятым и отвергаемым — что может оказаться страшнее?!

На следующий день Маша поняла, что посматривает на столик, где пил свой кофе незнакомец чаще, чем ей самой того хотелось бы.

— Папа, я хочу познакомить тебя с одним молодым человеком, — сообщила Маша отцу однажды вечером. — Мы придем с ним вместе завтра после работы? Ты не против?

— Не против, — вздохнул отец. — Приводи своего воздыхателя.

Про себя же он подумал:

«Давно пора. Девочке уже двадцать, а все еще одна. Хотя, в её возрасте можно и семьей и ребятишками обзавестись».

Мишель Дювье жил в Париже уже десять лет. Он покинул родную Шампань, едва ему исполнилось восемнадцать. Жить в провинции, посвятить себя выращиванию винограда, как его отец и дед? Ну уж нет! Мишеля ждала слава всемирно известного писателя! Он станет знаменит не меньше, чем Гюго и Бальзак!

Снабженный небольшой суммой денег и материнским благословением, он отправился завоевывать мир! И решил начать с Парижа.

Поселившись на Монмартре, юноша облюбовал небольшое кафе вверх по улице, в котором, впрочем, как и во всех ресторанчиках и кафешках восемнадцатого округа, собиралась богема.

Вместе с таким же будущим гением от поэзии, Мишель снял небольшую квартирку, куда приходил разве что переночевать.

Однажды, непонятно каким ветром, в любимую кондитерскую занесло компанию мужчин и женщин, которые не могли не привлечь внимание друзей.

— Кто это? — поинтересовался Дювье у друга-поэта, приехавшего в столицу Франции на два года раньше самого Мишеля.

— Как?! — удивился друг. — Разве ты не узнал Дягилева?! — указал на высокого брюнета с седой прядью в волосах.

Конечно, Мишель был наслышан о Русских Сезонах, но впервые видел их основателя воочию. Правда, признаваться в этом он не торопился:

— Не узнал, — подал плечами. — Постарел Серж, да и располнел за последний год.

— Да, война пошатнула популярность его сезонов, — вздохнул поэт. — Но сейчас, я слышал, он снова в фаворе. И снова на пике!

— Кто это рядом с ним? — продолжал любопытствовать Дювье.

— Да ты, я вижу, совсем далёк от мира искусств, — ухмыльнулся поэт. — Это еще одна из знаменитостей нашего Парижа. Мадмуазель Коко! Подруга Сержа.

— Вот бы с ними познакомиться, — мечтательно пробормотал Мишель.

— Почему бы и нет, — пожал плечами поэт, который, кстати, тоже не был вхож в круг тех, кто разместился за столиком в центре кафе. Но быстро встал, схватил за руку Дювье, принуждая следовать за собой, и