Мириады языков: Почему мы говорим и думаем по-разному - Калеб Эверетт Страница 7

достаточно недавние инновации, обусловленные определенными системами счисления, и возникли из специфического комплекса лингвистических и культурных конвенций, распространившись во многих языках только в последнее столетие. Несмотря на отсутствие подобных терминов, куук таайорре располагает словами для обозначения временны́х единиц, которые относятся к природным феноменам и не являются культурно обусловленными. Туда входят обозначения сезонных и суточных циклов наряду с обозначениями некоторых других базовых категорий времени, таких как «сегодня» и «завтра», «скоро» и «давно». Что еще интереснее, носители этого языка также говорят о времени, используя выражения, отсылающие к движению солнца. Согласно Габи, они могут сказать raak pung putpun 'время, когда солнце в зените', имея в виду позднее утро и полдень. Или могут назвать закат pung kaalkurrc 'время, когда солнце холодное'. Как и в некоторых других языках, включая один язык из Амазонии, о котором пойдет речь в дальнейшем, именования времени связаны с «движением» солнца по суточной траектории. Хотя эта временна́я характеристика не столь регулярна и не поддается количественному исчислению, как наши часы и минуты, она служит сходной функции[16].

Вот что, возможно, интереснее всего в таких случаях, как куук таайорре: то, как носители языка мыслят время, по-видимому, связано с тем, как они говорят о пространстве вокруг себя. Носители этого языка часто упоминают стороны света, связанные с движением солнца. Например, -kaw употребляется для обозначения восточного направления, а -kuw – западного. Эта система применяется даже к описанию расположения мелких объектов. Когда вы говорите, что один объект, допустим, «слева» от другого, носитель куук таайорре скажет, что этот предмет находится «к западу» от другого, поскольку куук таайорре не использует эгоцентрические обозначения «левого» и «правого» так, как это бывает в языках наподобие английского. Подобные эгоцентрические термины не столь распространены в языках мира, как полагают многие, к этому мы еще вернемся в главе 2. Вместо них ключевую роль в том, как носители куук таайорре описывают местоположение объектов, играют стороны света и движение солнца; и то, как они говорят о времени, тоже связано с движением солнца. Можно сказать, что этот язык требует от своих носителей геоцентрического, или даже гелиоцентрического взгляда[17].

Культурная и языковая геоцентрическая субъективность может повлиять даже на то, как люди понимают время при выполнении внеязыковых заданий. Чтобы проверить это, Габи и Бородицкая провели простой эксперимент, не столь уж отличающийся от нашего короткого мысленного эксперимента с ручками. Они проводили его в отдаленном сообществе Пормпуроу, где говорят на куук таайорре и других родственных языках, а также с носителями английского языка в США. Существует несколько вариантов этого эксперимента, но суть задания такова: испытуемым дают серию картинок, на которых явно изображено, как проходит время. Например, одна серия картинок изображает стареющего человека. Испытуемым показывают четыре изображения одного и того же человека в разные моменты жизни. В другой серии картинок может быть нарисован неодушевленный предмет, например банан, который созревает, а затем его чистят и съедают. Каждую серию картинок испытуемым дают по отдельности. Затем вне помещения их просят разложить перед собой четыре изображения в порядке от самой ранней/младшей к самой поздней/старшей стадии, отраженной на картинках. Им не дают конкретных указаний, как это делать, поэтому стратегия, которую они используют для ориентации, остается всецело на их усмотрение. Носители английского почти всегда избирают одну и ту же стратегию: изображения раскладываются слева направо так, что самая ранняя/младшая стадия оказывается левее остальных, а самая поздняя/старшая – правее остальных. Напротив, порядок расположения у испытуемых из Пормпуроу на первый взгляд выглядит случайным. Одни могут раскладывать картинки справа налево, другие слева направо, а третьи по расстоянию от своего тела, так что более ранние/молодые изображения оказываются ближе к телу, а более поздние/старые – дальше от него. Возможен и обратный порядок, когда некоторые раскладывают изображения по направлению к себе – старые оказываются ближе.

Как вы, возможно, уже догадались – ведь выше я рассказал о том, что в языке куук таайорре преобладают обозначения сторон света, – избранный ими порядок на самом деле вовсе не случаен. В отличие от носителей английского, большинство испытуемых из Пормпуроу обычно упорядочивает объекты с востока на запад, так что более ранние/молодые изображения оказываются ближе к востоку, а более поздние/старые – к западу. Упорядочивание объектов выглядит на первый взгляд бессистемным, потому что отсутствует последовательное расположение слева направо или справа налево. Напротив, оно перестраивается в соответствии с направлением, в котором смотрит каждый испытуемый, выполняя задание, которое Габи и Бородицкая меняли в ходе эксперимента. Если испытуемые обращены лицом на север, то располагают картинки как будто бы справа налево; если они смотрят на юг, то как будто бы слева направо. Если они смотрят на восток, то более ранние/молодые изображения помещаются дальше от их тела; если они смотрят на запад, верно обратное.

Подобные простые результаты экспериментов, наряду с соответствующими данными этнографии и лингвистики, указывают на то, что носители куук таайорре думают о времени иначе, чем мы. Это различие явно отражает языковые и другие культурные факторы, так как носители английского языка, выросшие в среде, аналогичной той, в которой растут носители куук таайорре, избирают стратегию «слева направо», а не геоцентрическую. Очевидно, что «компасное» чувство времени у носителей куук таайорре не просто результат экологических факторов, например того, что они растут на открытом воздухе, под солнцем. Тем не менее маловероятно, чтобы подобная стратегия развивалась в определенных регионах мира. Впрочем, каковы бы ни были конечные мотивации осмысления времени в категориях движения солнца, ясно, что представители некоторых культур концептуализируют время способами, заметно отличающимися от тех концептуализаций времени, на которые мы опираемся по умолчанию. Эти различные концептуализации никогда не привлекли бы внимания когнитивистов, если бы не усилия полевых исследователей, таких как Габи, документирующих языковые явления в местах, подобных полуострову Кейп-Йорк.

Даже если носители куук таайорре и воспринимают более ранние события как произошедшие ближе к востоку, они не говорят «это случилось на востоке», имея в виду нечто в прошлом, и не говорят «это случилось на западе» применительно к событиям в будущем. Напротив, во многих языках присутствует более непосредственное лингвистическое проецирование времени на пространство. По-английски, например, можно сказать: «Я прошел через трудные времена» или «Я вышел из этого периода испытаний невредимым». Говорим ли мы о своем движении сквозь время или о движении времени сквозь нас, мы постоянно характеризуем время как пространственную сущность. Будущее расположено впереди нас, прошлое позади. Рассмотрим еще пару способов, которыми английский отражает эту глубинную и вездесущую метафору времени. Мы говорим: «Я так рад, что все осталось позади и что теперь ты можешь сосредоточиться на всем хорошем»; «Обещаю, лучшие дни твоей жизни еще впереди». Выражение to look forward 'ждать с нетерпением' буквально означает 'смотреть вперед'. И так далее.

Существуют две основных мотивации для подобной пространственной интерпретации времени. Одна заключается в том, что время по сути своей абстрактно. Наше сознание склонно осмыслять неосязаемое через осязаемое, а объекты в пространстве конкретны и осязаемы. Поэтому нам удобно думать о прошлых и будущих событиях как о дискретных объектах, мимо которых мы движемся. Более того, не так давно считалось, что все человеческие популяции и все языки используют метафоры, картирующие время пространственно. Считалось, что человек неспособен думать о времени, не апеллируя так или иначе к пространству. Как мы увидим далее в этой главе, этот постулат оспаривается в исследовании, проведенном с носителями одного амазонского языка. Помимо общей склонности к пространственной интерпретации времени, существует вторая склонность к специфической пространственной метафоре времени, наблюдаемой в английском, где будущее расположено впереди говорящего, а прошлое позади. Этот фактор – ходьба и вообще локомоция. Когда мы ходим, мы движемся вперед, поэтому временны́е интервалы между шагами можно также интерпретировать как физически находящиеся позади нас. Напротив, местоположение наших следующих шагов находится буквально перед нами и отражает будущие моменты. Базовые факты локомоции, таким образом, дают нам естественную мотивацию для метафорического описания времени. Но на самом деле время не движется и мы не движемся сквозь него, а будущие или прошедшие события не существуют