Шерсть дыбом: Медведи-взломщики, макаки-мародеры и другие преступники дикой природы - Мэри Роуч Страница 36

Одно время Дин и Дэйзи вместе вели занятия по технике безопасности валки. Дэйзи говорил о практических приемах, а Дин освещал вопросы правового регулирования. Дэйзи на первом занятии сыпал ненормативной лексикой, чтобы ученики почувствовали себя непринужденно. Дин не сквернословит. Снаряжение его в идеальном порядке, а документы он заполняет быстро и разборчиво. Именно такому человеку я бы доверила вести учет десятков двухтонных деревьев, которые могут задавить человека насмерть.

Какими бы разными эти двое ни были, ни тот ни другой не соответствует моим стереотипным представлениям о дровосеках. Пару минут назад разговор зашел о… диетах. Двое друзей Дина сидели на кетодиете и потеряли по восемнадцать килограммов каждый, поедая бекон «как не в себя».

«На такой диете и я бы посидел», – мечтательно комментирует инструктор по технике безопасности валки.

Дэйзи вклинивается с сообщением, что соблюдает полезную для сердца диету с низким содержанием углеводов и высоким содержанием жиров, но что бекон он есть опасается.

– Я вроде как живу на авокадо. И рыбе.

– Рыба, – соглашается Дин, – cамое то.

Дин сегодня пометил шесть деревьев, и завтра утром их взорвут. Мы договариваемся о времени встречи на этом же месте и расходимся. Пить пиво никто не идет. Углеводы и все такое.

Взрывчатые вещества хранят в никак не обозначенном металлическом гараже в лесу, километрах в восьми от грязной лесовозной дороги. «Гараж» – неправильное слово. Технически такое хранилище взрывчатых веществ называется складом-контейнером[26]. Стены этого контейнера пятнадцать сантиметров толщиной и заполнены гравием, чтобы идиоты и охотники со сбитым прицелом не смогли прострелить их насквозь и разнести в щепки окружающий лес.

Сейчас пять утра. Небо еще черное, зато Млечный Путь максимально млечный. Полдюжины мужчин из дорожной бригады в свете фар суетятся вокруг грузовиков, загружая мешки со взрывчаткой Austin Powder Company. Я смотрю, как Дэйзи грузит пять динамитных шашек на платформу своего грузовика. Они упакованы в пластиковые тубы и больше похожи на тесто для печенья, чем на динамит. Как и многие вещи в Канаде, продукция фирмы Austin подписана на двух языках. Explosifs, Explosives – тот редкий случай, когда французское наименование короче. В городском супермаркете я наткнулась на nourriture pour oiseaux sauvages. Всего лишь корм для птиц. Дэйзи вешает на кабину грузовика люминесцентную табличку «Транспортировка опасных материалов». Теперь, если мы попадем в аварию по пути к роще, экстренные службы сразу поймут, что близко лучше не подходить. Когда мы добираемся до места, вокруг капота чьего-то грузовика идет утренняя планерка. Дин уже здесь, как и инструкторы по технике безопасности валки, а также еще несколько человек, которым предстоит рубить, то есть кряжевать, поваленные верхушки. Приговоренные деревья стоят рядом с шоссе, поэтому сотрудники дорожных служб тоже здесь: они будут останавливать движение и попеременно пропускать автомобили по одной полосе.

Дэйзи забирается в свой страховочный пояс и готовится влезать на первое дерево, пихту. К лодыжкам он пристегивает гаффы-древолазы. По очереди втыкая их по бокам дерева – левая, правая, левая, – он взбирается вверх по стволу. Страховочный строп, прицепленный к поясу и обернутый вокруг ствола, удерживает торс. Сделав пару шагов вверх по дереву, Дэйзи с помощью стропа подтягивает себя ближе к стволу, а затем перекидывает провисший строп на полметра выше. И так шаг за шагом до того места, где он собирается просверлить отверстие под взрывчатку. Дэйзи не боится высоты и еще ни разу не падал с дерева. «Сдается мне, такой трюк можно проделать лишь раз в жизни», – сказал он, когда я его об этом спросила.

Рассвет едва только забрезжил, и в лесу холодно и промозгло. Инструктор по технике безопасности одалживает мне рабочую куртку со своего плеча. Карманы полны щепок. Я слышу, как переговариваются регулировщики – их голоса доносятся из рации Дина. Они стоят по обоим концам рабочей зоны, попеременно пропуская автомобили. «Эй, – говорит один. – Вон твоя подружка поехала».

Дэйзи спускает вниз веревку, и инструктор по технике безопасности привязывает к ней бензопилу. «Наверное, для этого есть специальный узел, но мы его вязать не будем».

Бензопила взлетает вверх, Дэйзи ее отвязывает и подает нам знак, что сейчас снова спустит веревку. Сверху сыплются опилки и раздается визг пилы. Когда отверстие проделано, пила опускается вниз, а рюкзак со взрывчаткой взмывает наверх.

Пятнадцать минут спустя работа Дэйзи окончена. Спускаясь с дерева, он тянет за собой запальный шнур. Дин разматывает катушку, протягивая шнур к месту детонации, расположенному в сотне метров. Мы следуем за ним. Регулировщики сообщают по рации, что движение остановлено в обоих направлениях, и Дин подает предупредительный сигнал. Сегодня я почетный взрыватель. Я должна топнуть по капсюль-детонатору. Это мгновенно запускает цепочку бегущих по шнуру мини-взрывов. Затем следует оглушительный грохот и сухой треск – это падает верхушка, обламывая ветви соседнего дерева, – потом громоподобный хлопок о землю, а в заключение – восторженное гиканье всех присутствующих, за исключением Дина. Какая досада, если в лесу падает дерево, а рядом нет никого, кто мог бы услышать звук[27].

Дэйзи ведет нас обратно к месту взрыва. Вокруг валяются результаты «дробления и перемещения». Команда распиловщиков пластует поваленную верхушку. С нашей точки обзора – с уровня мхов и папоротников – дерево кажется точно таким же, как раньше. Хотя теперь оно, безусловно, изменилось. Стало безопаснее.

Инструктор по технике безопасности по-прежнему лыбится. Я тоже. Я точно не знаю, почему мощные (контролируемые) взрывы приводят людей в такой восторг. Похоже, нас притягивают крайности: все большое, высокое, громкое. Оно вызывает в нас благоговейный трепет. Потому-то нам есть дело до китов и нет дела до тюльки[28], и потому-то к деревьям люди кидаются с объятиями, а клевер топчут ногами.

В этой связи неудивительно, что работа, которую выполняет Дэйзи в Кафедральной роще, время от времени вызывает недовольство. Как-то раз он пытался поговорить с одним протестующим, объяснить ему, что эти деревья все равно умирают и в любом случае (довольно) скоро упадут. Протестующий на это ответил: «Мы считаем, что деревья сами знают, когда им падать». Конечно же, дерево валит на землю не знание, а роковой порыв ветра, гравитация, разрушение и гниение.

Не мне их судить. Все мы питаем слабость к некоторым ветвям древа жизни, и для некоторых такая ветвь – деревья. Мы иррациональны в своей видоспецифичной любви. Я знаю человека, который не ест осьминогов, потому что они разумные. Зато он ест свинину и устанавливает липкие ловушки для крыс, хотя свиньи и крысы тоже очень умные, может, даже умнее осьминогов (это лишь предположение; результатов IQ-тестов я не видела). Почему же, если уж на то пошло, мы сверяемся со шкалой интеллекта – или размера, – решая, кого пощадить? Неужели у маленьких