Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик Страница 18

К году и двум месяцам дети оставляют социальную референцию далеко позади и начинют демонстрировать признаки выбора модели по критериям мастерства или компетенции. Понаблюдав, как взрослый, служащий примером, изображает, будто не понимает, как поступить с ботинками, и надевает их на руки, немецкие младенцы предпочитали не подражать его необычному способу включать незнакомую лампу головой. Но если взрослый вел себя компетентно и надевал ботинки на ноги, как полагается, дети были склонны подражать ему и тоже включали незнакомую лампу головой[51].

Во многих исследованиях было показано, что позднее, к трем годам, дети не только оценивают компетентность и применяют этот критерий для непосредственного культурного обучения, но и запоминают сведения, чтобы в будущем выбирать себе модели для обучения в самых разных сферах. Например, маленькие дети замечают, кто знает правильные лингвистические ярлыки (названия) известных объектов, и применяют эту информацию для выбора тех, у кого они будут учиться пользоваться незнакомыми инструментами и узнавать незнакомые слова, после чего помнят эту информацию целую неделю и на ее основании учатся новому у тех, кто раньше показал себя более компетентным[52].

Престиж

Если обучающиеся наблюдают, на кого другие смотрят, к кому прислушиваются, с кем считаются и общаются, кому подражают, им лучше удается понять, у кого следует учиться. Подобные “критерии престижа” позволяют обучающимся пользоваться тем, что и другие люди тоже стараются выяснить — или, возможно, уже выяснили, — кто в их окружении может располагать полезными, адаптивными знаниями. Как только человек решает, что у такого-то стоит поучиться — например, зная о его успехах, — неизбежно возникает необходимость быть рядом с потенциальным наставником, наблюдать за ним, слушать его и получать от него информацию через взаимодействие. Поскольку обучающиеся пытаются получить сведения, они постоянно уступают своей модели инициативу в разговоре и нередко предоставляют “микрофон”. И разумеется, они автоматически и бессознательно подражают тем, кого избрали в модели, в том числе в манере речи (см. главу 8). Таким образом, мы, люди, чувствительны к целому набору этологических паттернов (поз, жестов), в числе которых, в частности, визуальное внимание, уступание инициативы и почтительность в разговоре, речевая мимикрия. Эти критерии престижа помогают нам быстро найти, у кого учиться. В сущности, критерии престижа — это своего рода культурное обучение второго порядка: мы узнаем, у кого учиться, делая выводы из поведения других людей, которые считают, что у этого человека стоит поучиться, то есть мы культурно научаемся, у кого учиться.

Хотя кажется очевидным, что это явление широко распространено в реальном мире, экспериментальных подтверждений, что люди пользуются критериями престижа, пока довольно мало. Однако существует огромное количество косвенных данных, которые показывают, как престиж человека или источника (знаменитости, газеты) повышает убедительность их высказываний и склонность людей запоминать, что они говорят. Это наблюдается даже тогда, когда престиж человека основан на его достижениях в сфере (например, игра в гольф), весьма далекой от вопроса, по которому он высказывается (например, качество автомобилей). Это позволяет сделать некоторые выводы, хотя и не дает возможности выявить конкретные критерии, на которые опираются обучающиеся, — помимо того, что им сказали, что кто-то “эксперт” или “лучше всех”[53].

Мы с Мацеем Чудеком и Сью Бирч решили найти более прямой путь к проверке этой идеи о престиже в нашей лаборатории. Сью — специалист по психологии развития, а Мацей был тогда моим аспирантом (на самом деле всю реальную работу делал он). Мы показывали дошкольникам видеозапись, на которой двое людей — потенциальные модели — использовали один и тот же предмет одним из двух разных способов. В кадр входили два наблюдателя, смотрели на обе модели, а потом внимательно следили за действиями только одной из них. Зрительное внимание наблюдателей обеспечивало “критерий престижа”, который, очевидно, выделял одну из двух потенциальных моделей. Затем участники видели, как каждая из моделей выбирает себе одно из двух незнакомых блюд и один из двух напитков разного цвета. Кроме того, они видели, как каждая из моделей использует игрушку одним из двух разных способов. После видео детям разрешили выбрать одно из двух новых блюд и один из двух цветных напитков. Кроме того, они могли воспользоваться игрушкой, как им захочется. Дети в 13 раз чаще пользовались игрушкой так, как это делала “престижная” модель, в отличие от второй модели. Кроме того, они примерно в 4 раза чаще выбирали блюдо и напиток, который предпочла “престижная” модель. На основании вопросов, заданных в конце эксперимента, можно заключить, что дети не осознавали ни критериев престижа, ни их воздействия, по крайней мере, никак этого не выражали. Эти эксперименты показали, что маленькие дети быстро и бессознательно настраиваются на зрительное внимание других людей и с его помощью направляют свое культурное обучение. Мы все подвержены влиянию не только мастерства и успеха, но и престижа[54].

В главе 8 мы ближе познакомимся с этими идеями и узнаем, как избирательное культурное обучение способствовало эволюции второй разновидности социальной иерархии у людей — престижа, который у нашего вида работает наряду с иерархией доминантности, унаследованной от предков-приматов. В частности, мы узнаем, почему в современном мире можно стать знаменитым просто потому, что ты знаменит.

Сходство с собой: пол и этническая принадлежность

Чтобы отточить и персонализировать свое культурное обучение, люди пользуются также критериями сходства с собой вроде пола и этнической принадлежности — тоже автоматически и бессознательно. Критерии сходства с собой помогают обучающимся перенимать умения, практики, убеждения и мотивацию, наиболее подходящие (или подходившие в эволюционном прошлом) именно им, соответствующие их талантам и их потенциальным ролям в дальнейшей жизни. Например, многие антропологи считают, что разделение труда между мужчинами и женщинами в истории нашего рода возникло очень давно, сотни тысяч лет назад. Если это так, следует ожидать, что мужчины будут скорее общаться с другими мужчинами, прислушиваться к ним и учиться у них, а женщины — наоборот. Это приведет к тому, что обучающиеся будут приобретать навыки и питать ожидания, необходимые для их вероятных ролей в дальнейшей жизни — ролей матери, охотника, кухарки, ткачихи. Подобным же образом, поскольку личные особенности вроде роста и характера могут повлиять на успех человека в том или ином начинании, обучающиеся могут предпочтительно прислушиваться к тем, кто похож на них по этим параметрам. В главе 11 я подробнее расскажу, какая эволюционная логика стоит за предсказанием, что обучающиеся должны прислушиваться к тем и учиться у тех, у кого такие же маркеры этнической принадлежности: язык, диалект, убеждения и пищевые предпочтения.