Этот город нас сводит с ума! Роковой, блистательный и криминальный Петербург - Лилия Анатольевна Сергеева Страница 13

утра… очередной безумный рев сошедшего с ума нашего товарища Щедрина, воображавшего себя то медведем, то другим диким зверем, и ревевшего всевозможными звериными голосами, то императором всероссийским, громогласно выкрикивавшим свои повеления министрам и войскам, что продолжалось нередко с полчаса, иногда сопровождалось битьем кулаками в гулкую дверь. Затем наступала гробовая тишина, после которой через несколько часов… очередное безумное пенье-пенье сошедшего с ума Конашевича-Сагайдачного, начинающееся словами:

Красавица, доверься мне,

Я научу тебя свободной быть.

Все снова и снова таким гулким, убеждающим кого-то голосом, что чувствовалось, как будто эта красавица стоит лично перед ним и отвечает на его пенье».

О своем состоянии он писал следующее: «Если я не сошел с ума во время долгого одиночного заточения, то причиной этого были мои разносторонние научные интересы».

Морозов много размышлял о психологии одиночного заключения. После освобождения он пришел к выводу, что психические расстройства, которые наблюдались у многих узников Шлиссельбургской крепости, были следствием тюремного режима. Часто эти расстройства приводили к самоубийствам. При этом даже очевидно душевнобольных не отправляли в специальные медицинские учреждения, а продолжали держать рядом с другими заключенными, что еще больше нагнетало обстановку в стенах крепости.

После революции 1917 года Морозов стал членом Общества политкаторжан, директором Института им. Лесгафта, получил звание почетного академика и заслуженного деятеля наук. Он умер в 1946 году в возрасте 92 лет.

Коридор бывшей тюрьмы в Шлиссельбургской крепости

В 1887 году в крепости был казнен брат В. И. Ленина А. И. Ульянов. Он был осужден за подготовку покушения на императора Александра III и приговорен к смертной казни через повешение.

После Февральской революции делегация шлиссельбургских рабочих потребовала освободить политических заключенных крепости, которые, в свою очередь, просили освободить и всех остальных, в том числе убийц, грабителей, воров и насильников. Их требование было выполнено. Около 600 осужденных построили во дворе крепости и взяли с них клятву о том, что грабить, воровать и убивать они больше не будут, что было затем прописано в документе каждого освобожденного. Однако в годы сталинских репрессий большинство из них было снова арестовано.

Во время Великой Отечественной войны, когда кольцо блокады замкнулось, Шлиссельбургская крепость вновь начала выполнять оборонительную функцию, но заплатила за это высокую цену: за два года на территории было разрушено больше построек и сооружений, чем за шесть веков ее существования.

Сейчас на Ореховом острове в Шлиссельбургской крепости располагается филиал Музея истории Санкт-Петербурга.

Такие же функции тюрем для политических заключенных выполняли и многие монастыри в разных частях России. Кроме них существовали и общеуголовные тюрьмы, в камеры которых также помещали политических заключенных. Когда тюрьма Трубецкого бастиона официально прекратила свое существование, ее узников переправили не только в Шлиссельбургскую крепость, но и в построенную уже к тому времени тюрьму «Кресты».

3. Кирпичный стиль и «Кресты»

Если смотреть на тюрьму «Кресты» с противоположного берега Невы, то можно заметить, что она выделяется среди других построек на Арсенальной набережной, в том числе и благодаря своим кирпичным фасадам.

Кирпич, пожалуй, можно назвать тем материалом, который, также как и гранит, является доминирующей составляющей архитектурной мозаики образа Санкт-Петербурга.

Уже при Петре I этот материал стали использовать для постройки зданий, а кирпичные заводы возникали на окраинах города и в ближайших районах. Например, сохранившаяся до нашего времени первая жилая постройка города – Домик Петра I – была обнесена кирпичным футляром. Кирпичными изначально были и стены Петропавловской крепости, Адмиралтейства, склады Новой Голландии. Во второй половине XIX века неоштукатуренный кирпич стал особенно популярен в отделке фасадов зданий различного назначения: жилых домов, церквей, заводов, фабрик, складов. Его также использовали для облицовки некоторых казенных зданий.

Кирпичный стиль, как его стали условно называть, был не только рациональным, но и эстетическим решением. Использование этого материала неслучайно присуще северным европейским и прибалтийским городам – кирпич идеально подходит для климата этих мест, а пластичность и выразительность кирпича дают возможность придать фасадам особое настроение. Башни, шпили, рельефные фасады, выложенные кирпичом, превращали зачастую заурядные промышленные и казенные здания в загадочные украшения улиц и набережных, отсылая зрителя к романтическому ренессансу.

Такие фасады мы можем видеть и на градостроительной оси Петербурга – набережной Невы. На разных ее отрезках среди ярких и крупных построек в кирпичном стиле особо выделяются следующие сооружения: бывшее здание Бумагопрядильной мануфактуры на Синопской набережной[5], Водонапорная башня, завод «Арсенал» и больше всех интересующая нас в ключе дальнейшего рассказа об истории петербургских мест заключения – тюрьма «Кресты».

В 1880-х годах на Арсенальной набережной на месте бывших винных складов, где с 60-х годов XIX века находилась краткосрочная тюрьма, архитектор Антоний Иосифович Томишко начал строительство совершенно нового, соответствующего требованиям времени здания тюрьмы одиночного заключения, фасады и ограды которого должны были стать кирпичными.

В конце XIX века все российские, и в частности петербургские, тюрьмы и казенные помещения, которые использовали как места содержания заключенных, были переполнены – на одно место приходилось по пять арестантов. Их помещения отличались ветхостью, сыростью, недостатком света, в них отсутствовали бани, кухни, прачечные. Надзиратели получали ничтожную зарплату и порой внешне мало отличались от самих заключенных. Отсутствовали и общие правила работы тюрем и содержания арестантов. Вот какое описание состояния тюрем можно было встретить в отчетах того времени:

«Теснота до того, что не остается даже места всем арестантам улечься на полу. Нередко происходят драки за право подойти к форточке. Питание не везде одинаковое: в одних тюрьмах продукты разворовываются, в других – допускаются даже излишества. Работ почти нигде не организовано, и арестанты находятся в полном бездействии. Врачей почти нигде нет. Следователи помещают обвиняемых в тюрьмы без всякого разбора и держат там по полгода. Условия содержания в тюрьмах таковы, что попавший в них человек окончательно морально портится уже через несколько недель».

М. Н. Гернет. «История царских тюрем»

Наведением порядка занялось Главное тюремное управление. Первостепенной задачей стало обустройство зданий тюрем. Ее и поручили архитектору Антонию Иосифовичу Томишко.

Уроженец Австро-Венгрии, он долго жил в России. К концу 70-х годов XIX века, получив степень академика архитектуры, он получил функции штатного архитектора Главного тюремного управления. Чтобы составить грамотный проект для новой тюремной системы, Томишко отправили в командировку по Европе, где он изучал обустройство локальных мест заключения. Особенно его впечатлила берлинская тюрьма Моабит, построенная в форме звезды. На ее примере Томишко создал проект одиночной тюрьмы, рассчитанной на 1150 заключенных, с той лишь разницей, что корпуса ее представляли собой два креста, что видно на плане ее территории. Такая схема строения оказалась наиболее удачной: из центральной части крестообразного корпуса хорошо просматривались все коридоры с камерами,