Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков Страница 42

Командиры кораблей умудрялись сдерживать свои непомерные амбиции и претензии на лидерство, ограничиваясь соревнованием в количестве и качестве разносолов на столах в кают-компаниях, отпуская шпильки в адрес друг друга, и активно конфликтуя со штабом, который, как водится, считал их бездельниками и активно открывал глаза комбригу на этот факт. Комбриг доводил это картонное противостояние до точки кипения, а потом прекращал очередным соломоновым решением, озадачивавшим воюющие стороны.

Все это сопровождалось загоранием под солнцем восточного Средиземноморья, перерывом на обед с 12 до 16 («Сиеста,» – вкусно жмурился Жаринов), ожиданием танкера, который, кроме топлива доставлял на корабли еще и скоропорт – испанские и итальянские овощи и фрукты (интересная контора «СовИспан», до сих пор, вроде, существует), – фитнесом по флотски: лошадиным бегом по верхней палубе и качанием мышц корабельными гирями до изнеможения.

Вот в такой оперативно не напряженной обстановке и пришла телеграмма из Москвы, в которой сообщалось о необходимости скр «Ленинградский комсомолец» тогда-то быть в Новороссийске, принять на борт Главкома ВМФ с женой и следовать с ним в Стамбул, где и обеспечить своим присутствием на рейде бухты Золотой Рог его официальный визит. В заключение, чуть-ли не петитом, объявлялось, что таким-то приказом ГК ВМФ скр переименован в «Легкий» и должен прибыть в Стамбул в своем новом качестве.

…

2

Николай Василич Жаринов, наш комбриг, был выходцем с ЧФ. Ни одной капли голубой крови не было в его жилах. Пройдя суровую школу на 30 дивизии, он стал командиром корабля – одним из лучших на ЧФ, если не лучшим. Дальнейшее в его судьбе закономерно – ВМАкадемия, назначение НШ бригады на другой театр (к нам, в Видяево), затем – комбриг.

Мы в штабе видели его перспективы – очень быстрое и неортодоксальное мышление, умение организовать работу подчиненных, обширный кругозор (не только военный)… Коля, как мы за глаза его называли, умел и любил нравиться начальству – не в упрек, – что приводило, по моему тогдашнему разумению, к излишней суете и чрезмерной работе. Меня тогда пучило всякими идеями, старшие товарищи (а я в штабе был одним из самых молодых) предупреждали примерно так: «Снимешь трубку руками – побежишь ногами», но амбиции перли – и я соловьем заливался перед комбригом, рассказывая о своих замыслах. Через какое-то время я получал их обратно – в виде приказаний.

С этой боевой службой он связывал надежды на карьерный рывок – задача, поставленная телеграммой из Москвы насчет визита в Стамбул, могла послужить ему трамплином, но попытка рекордного прыжка у него была только одна – отсюда и вытекали все его решения и наши действия.

«Ленком» к моменту получения судьбоносной телеграммы стоял на выходе из Суэцкого канала. Ранее мы получили совершенно секретную команду всеми доступными способами обнаружить и задержать выходящий из Красного моря в Средиземное океанский буксир-спасатель «Фотий Крылов», а после задержания отконвоировать его в Тартус. Финны нам в конце 80-х построили 2 замечательных судна – с мощными двигателями и корпусом, вертолетным ангаром, водолазными барокамерами и колоколами. Один находился на Севере («Николай Чикер»), а Фотий отогнали на ТОФ, где в самом начале рыночного регулирования экономики некие неназываемые до сих пор адмиралы сдали его в аренду сингапурской фирме, та еще в одну аренду, потом еще, а потом нарисовался «добросовестный приобретатель» – греческая фирма «Цавлирис».

Эти Ставридисы выгнали русскую команду, и морячки, пополнив нестройные ряды живописных сингапурских нищих, возвращались на Родину долго и тяжело. Под управлением ренегатов – капитана, механика и примкнувшего к ним начальника радиостанции, – Фотий с новым гордым именем «Гигант Цавлирисов» двигался к направлению к Суэцкому каналу.

Для контроля поисковой обстановки была выбрана точка напротив Порт-Саида в непосредственной близости от места, где выходящие суда начинали разбегаться по трем генеральным направлениям. Трудностей добавляло то обстоятельство, что выходить из канала цели начинали в районе 22-х часов по местному времени. Темнотища! – хоть глаз выколи… Никакой возможности идентифицировать отметку на РЛС с ходовыми огнями не было, и мы носились в этом районе, как нахлестанные, на 28 узлах, догоняя и освещая сигнальными прожекторами мостики ни в чем не повинных и возмущенных сухогрузов, танкеров и прочих Ро-Ро… За раз количество напуганных нами опознаваемых объектов достигало 12-15 единиц. Часам к 5-ти ночи обстановка успокаивалась, я писал донесение, и «Ленком» снова цеплялся якорем за замечательный песчаный грунт.

Вообще-то, мы серьезно относились к этой задаче – была сформирована группа захвата, группы обеспечения, которые и должны были довести Фотия до сирийского Тартуса, где, по недосмотру обновленцев, руководивших нашей страной в те времена, продолжал функционировать ПМТО ВМФ РФ.

Кроме этого, на 16 канале вахтенный офицер периодически вопрошал отозваться российские суда, переводил их на 40-й, и там уже излагал легенду о затерявшемся в просторах Мирового океана буксире, которому нам, сухогрузу «Комсомолец Мурмана», кровь из носу, надо передать посылочку, но это подарок – ему о нас сообщать не надо… Откликов было – море! От ядовито-юмористических: «Это вы, что ли, «Комсомолец Мурмана», шарового цвета, пушками шевелите,» до исповедально-жалостливых: «Привет, ребята, я тут на канадском пароходе один русский, давайте поболтаем…» – и на полчаса рассказ о том, как уехал, семья в Таллине, что-хоть там творится, полтора года там уже не был, может, и развелась уже… Помню, наш еврей-эмигрант все рассказывал-рассказывал про свою жизнь, за Одессу-маму, про израильский дом свой, ребята, а как сейчас у вас… Очень грустно было.

Но буксира не было – передав вахту «Бессменному», мы на «Ленкоме» начали спешное движение к Эгейскому морю, далее – в Дарданеллы… ….

Черноморские проливы – удивительное место! С прекрасного детства человечества – времен Древней Греции, – они известны и уважаемы – и политиками, и мореплавателями, и историками.

Язон за Золотым руном на Арго плыл здесь, персидский царь Ксеркс порол их воды плетьми, Византия со своей великой и трагической историей, адмирал Макаров в чине лейтенанта проводил свои классические наблюдения за течениями, Черчилль, будучи военно-морским министром, положил на их берегах почти 120 тысяч томми, в Галлиполи был лагерь остатков врангелевской армии…

Проливы – главная цель русской политики на протяжении двух веков, Екатерина своего внука Константин назвала – планировала на престол в Византии короновать, померла рановато…

В наше время проливы потеряли свое стратегическое значение, но Черноморский флот они по-прежнему запирают в Черном море. Ходят наши корабли через эту узкость уведомительным порядком, порядок этот предусматривает оповещение турецких властей о проходе не менее, чем за