Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков Страница 39

Завёл журнал, достал конспекты, учебники, начал чего-то думать, записывать…

Пришёл как-то с ним на доклад к комбригу: «Почему журнал не обёрнут?

Бирки нет опять же. Это что за журнал – послепоходового анализа? Так и напиши на бирке – ЖППА.»

Так и написал. А через некоторое время были сборы штурманов на флоте, и в соответствии с командой главного штурмана я зачитал на них сообщение об организации послепоходового анализа на кораблях бригады, употребляя для сокращения времени эту самую аббревиатуру ЖППА. Сначала все коллеги проснулись, потом заулыбались, потом заржали, а потом главный штурман приказал закругляться, ибо не цирк.

В заключительном слове, отметив проведённую штурманской службой моей бригады работу, главный штурман попросил присутствующих не употреблять аббревиатуру, чем окончательно узаконил её повсеместное применение.

Случай на партийно-хозяйственном активе

В 87-88 годах учился я на 6 офицерских классах ВМФ в Ленинграде и был у меня в группе Юра Ширнин – дивизионный штурман лиепайской бригады ОВР. Мы сошлись с ним быстро, в том числе и на почве общей нелюбви к физподготовке. Где он сейчас, как сложилась его жизнь после распада Союза – не знаю, но храню о наших с ним приятельских отношениях добрую память.

Группа наша была изрядная – человек 25, с разных флотов, в чинах разнообразных – от старлея до каптри, – что не мешало нам на самоподготовке после обеда заниматься замечательным флотским устным творчеством – травлей. И вот однажды Юра рассказал историю, достойную тиражирования, в том числе в электронных СМИ. Дело было так…

В Лиепае готовился партийно-хозяйственный актив города, на который приглашались и представители парторганизаций военно-морской базы. Первый секретарь горкома, ведущий это дело, в президиум планировал пригласить и флотских начальников, среди них капитана 1 ранга имярек, человека прямого, немногословного, происхождением от сохи и стакана. Всего он в жизни добивался сам, так и не освоил политеса, выступал он, в основном, на офицерских совещаниях, где не нужно было особо стесняться в выражениях и задумываться о словах-связках (или паразитах – как угодно).

Начпо предупреждал партийного руководителя об особенностях тезауруса данного капраза при согласовании списка кандидатов посидеть за столом с красной скатертью, но тот отмахивался: «Это необходимо для выполнения поручения ЦК!» Начпо, разузнав подробности, снова взмолился: «Не давайте хотя бы ему слова!», и получив заверения в этом, успокоился.

…

Партхозактив собрал в зале большое количество людей – передовиков и передовиц, представителей рабочего класса, интеллигенции, Военно-Морского флота… Долго мусолил доклад первый секретарь, многократно прерываемый аплодисментами, специальные халдеи тихо ходили по залу, будя утомленных перечислением успехов, партийцы активно выступали в прениях, отстаивая право коммуниста быть только лучшим, ну и т. д. – тем, кто старше 40, все это знакомо.

Дошли до раздела «Разное». Подуставший народ готовился к выходу, но слово снова взял первый секретарь: «Товарищи! – пафосно и торжественно прозвучало в насторожившемся зале, – Товарищи! Нашему делегату капитану первого ранга имярек Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание контр-адмирала. Мне поручено от имени Верховного Совета вручить ему погоны, а от имени ЦК поздравить его и пожелать дальнейших успехов в деле укрепления обороноспособности нашей Родины!»

Герой раздела «Разное» покраснел, конечно, он знал, что представление на адмирала ушло, ну, так оно и раньше уходило, вечно что-то мешало – склад с портянками сгорит, морды разобьют матросы друг другу, лодка в шведских шхерах всплывет… Не был он готов к этакой радости, да еще при таком скоплении народа – гражданские люди, женщины эти везде…

Громыхая стулом, чертыхаясь, наступая на ноги и извиняясь вновь испеченный адмирал вылез из президиума и строевым шагом (из-под ботинок при каждом шаге брызгали фонтанчики пыли) подошел к первому секретарю и получил погоны: «Служу Советскому Союзу!» – и замер. Зал захлопал, партактив завершался оптимистично и неожиданно, основная масса людей хорошо знала этого честного офицера, служившего на всех флотах, и заслужившего паука на погоны.

«Разрешите сказать!» – заглушив шум в зале прогремел командный голос, привыкший зычно орать в штормовой ветер на бестолковые швартовые команды, все притихли, а вставший на трибуну повелитель стихий набычился над микрофоном: «Я хочу сказать, что я очень рад, – он напрягся, пытаясь подобрать слова, чтобы поделиться переполнявшим его чувством, – я АХУЕННО рад, что мне, крестьянскому сыну, Родина присвоила звание контр-адмирала…»

В наступившей тишине послышался голос начпо: «Я же просил не давать ему слова…»

Зал взорвался, аплодировали долго, стоя, все улыбались и в душе каждый желал этому адмиралу служебного роста.

Такие дела…

Судьба человека

В палату мурманского госпиталя, где я лежал один, закрепляя лопнувшее лёгкое, поместили дедка. Дедок как дедок – седой, с животиком, в спортивном костюме. Мало ли гражданских людей лежат в военных госпиталях, сейчас – за деньги, в те годы – по знакомству.

Поздоровался я с ним вполне безразлично, надеясь, что это отобьёт у него охоту развивать знакомство дальше приглашения на обед или пожелания доброго утра.

Не отбило – старичок явно страдал от сенсорного голодания. Он болтал с сестричками на первом посту ночью, цеплял санитарок, разводя их на рассказы о тяготах и лишениях в жизни младшего медперсонала.

Но я ему не давался – не нравился он мне, было в нём что-то…не пугающее, а отпугивающее, чувствовалась какая-то чужесть.

Однажды я почуял на себе его взгляд. Отложив книжку, развернулся к нему – и встретился глазами. «А знаешь, Паша, как я в тюрьму первый раз сел?» – и не дожидаясь ответа начал рассказывать. И я не вернулся к чтению в этот день.

Молодой Витька готовился осенью 48 года в армию. Закончил фабзайку при МТС в посёлке где-то по Ростовом-на-Дону и ждал призыва, а мать, напуганная плохими товарищами («До тюрьмы тебя доведут друзья твои!»), пристроила его на лето в какую-то контору, занимавшуюся земляными работами. Дипломированный тракторист был в те годы редкостью – война закончилась совсем недавно, – и Витька пришёлся ко двору.

Быстро смекнул, что возможности для халтуры неисчерпаемы: кому вспахать, кому выкопать, не особо смущался и в формах оплаты, кто мог – платил деньгами, а с безденежных солдаток брал натурой. Так и шло лето, но контора получила срочную команду – выезжать в степь.

Оказалось, что начались в междуречье Волги и Дона работы по строительству канала, и чего-чего, а земляных работ там хоть отбавляй. Витькиной конторе достались подготовительные работы в районе будущего Цимлянского моря. Из зоны предстоящего затопления отселяли большое количество всяких станиц и хуторов, предстояло сносить и вывозить всякие постройки – жилые, хозяйственные, производственные. Люди живут в этих местах с незапамятных пор, а где жильё – там и