Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов Страница 30

Нацистская идеология, несмотря на противоречивость и даже несовместимость ряда своих положений, стала как по содержанию, так и по методам воздействия эффективным инструментом в мобилизации германского общества к войне, в том числе против Советского Союза. Ее главным предназначением было «.. не убеждать людей, а организовывать их»[256], и в этом отношении нацистскому режиму удалось добиться впечатляющих успехов.

Эклектичность содержания нацистской программы не только не помешала, но даже способствовала тому, что идеологические догмы нацистов смогли ответить на социальные ожидания различных слоев германского общества, от высших до низших. Стремясь добиться эффекта максимальной доступности и доверительности, нацистская элита заявляла, что ее программа не нуждается в теоретических доказательствах, поскольку в ней заложен высший сакральный смысл[257], что усилило ее притягательность для подавляющей части германского общества.

Никакого духовного концепта в нацистских постулатах, предназначенных для массового потребителя, разумеется, не было, в чем неоднократно признавался Гитлер в узком кругу своих приближенных. В частности, в речи, произнесенной в конце 1920-х гг. перед представителями местной крупной буржуазии, он заявил следующее: «Прежде всего, необходимо покончить с мнением, будто толпу можно удовлетворить с помощью мировоззренческих построений. Познание – это неустойчивая платформа для масс. Стабильное чувство – ненависть. Его гораздо труднее поколебать, чем оценку, основанную на научном познании…»[258] Исходя из этого, пропаганда должна «быть направлена не на творческую интеллигенцию, а исключительно на массы» Германии и воздействовать не на разум, а на чувства, темные инстинкты, слепую веру людей[259].

Концептуальным стержнем, вокруг которого выстраивалась вся идеологическая программа нацистов, стала расовая теория (и тесно связанная с ней геополитическая программа завоеваний), использовавшаяся для объяснения всех происходящих в мире социально-политических процессов. Расовый фактор рассматривался нацистскими идеологами не просто как идеологема, а как главная движущая сила в развитии любой нации и человеческой цивилизации в целом. По мнению В. Дарре, одного из известных нацистских деятелей, расовый вопрос стал «ключом к пониманию мировой истории»[260]. Схожую позицию занимал другой нацистский идеолог А. Розенберг, согласно которому борьба различных рас составляла основное содержание как мировой истории, так и истории культуры[261]. Этот взгляд в целом разделял и Гитлер, для которого практически все политические и мировоззренческие проблемы имели, в той или иной степени, расовый аспект. Выступая на Нюрнбергском партийном съезде осенью 1933 г. с речью, посвященной вопросам развития культуры, он утверждал, что единственной, достойной внимания, предпосылкой выработки правильного мировоззрения является степень чистоты расы. Знания, рассуждения, жизненный опыт имеют второстепенное значение в сравнении с инстинктом – при условии, если это инстинкт чистого в расовом отношении народа. С его точки зрения, «…в инстинкте даже самого примитивного, но неиспорченного народа заложено естественное мировоззрение»[262]. Заслуга национал-социализма, утверждал Гитлер, состоит в том, что он помог возобладать мировоззрению, в котором нашли выражение инстинктивные потребности германской крови[263].

Нацистская расовая теория, несмотря на ряд заимствований, тем не менее не являлась простым воспроизведением взглядов основоположников расизма в качестве учения: X. Чемберлена, О. Шпенглера, А. Мёллера ван ден Брука, Л. Фробениуса и других, для которых понятие расы носило во многом мистический характер. Не отвергая такой постановки вопроса, национал-социалистская расовая теория тем не менее на первый план выдвигала биологические аспекты расы. Для нацистов раса характеризовалась, прежде всего, совокупностью внешних признаков, определяемых кровным родством. Подобное упрощение было необходимо нацистскому руководству для того, чтобы трансформировать расовую теорию в продукт массового потребления, позволявший без особой аргументации вселить в сознание немца гордость за принадлежность к «избранной» нордической расе.

Впервые термин «нордическая раса» ввел в начале XX в. французский антрополог И. Деникер применительно к народностям, проживавшим преимущественно на севере Европы. Он охарактеризовал эту расу как «длинноголовую, очень рослую, светловолосую расу… Главные ее признаки: рост очень высокий: 1,73 м в среднем; волосы белокурые, волнистые; глаза светлые, обыкновенно голубые; голова продолговатая (головной указатель 76–79); кожа розовато-белая; лицо – удлиненное, нос – выдающийся прямой»[264]. Впоследствии эти расовые «индикаторы» были использованы нацистскими специалистами «по расовой гигиене» для фильтрации тех, кто мог претендовать на принадлежность к «избранной» расе. Представители этой высшей, с точки зрения немецких идеологов, расы наделялись всеми добродетелями, в то время как низшие расы, к которым были отнесены цветные народы, евреи, славяне, объявлялись средоточием всевозможных пороков и непреодолимой отсталости[265].

Расизм для нацистов не был «мертвой» догмой, он был призван решать конкретные политико-прикладные задачи, избрав в качестве «внутренних» врагов представителей «враждебных» рас – евреев и цыган, а в области внешней политики, с далеко идущей геополитической целью, – славянские народы. Это позволяло «канализировать» вовне негативную социальную энергию, накопившуюся за годы Веймарской республики среди германского населения, жизнь которого в этот период характеризовалась ростом безработицы, инфляции, коррупции, утратой жизненной перспективы для значительного числа людей. Возложение ответственности на пресловутый «заговор евреев» являлось удобным объяснением причин происходившего. Цыганам, которых в Германии было сравнительно немного, в этом процессе отводилась вспомогательная роль. К категории «расово вредных элементов» они были отнесены благодаря особому образу жизни и упорному нежеланию ассимилироваться с немецким населением.

Относительно антиславянизма как «чуждой» расы – эксплуатация этого мифа стала необходимым элементом идеологической подготовки «похода на Восток». Провозглашение славян низшей расой, призванной «унавозить» почву для германцев, было необходимо не только для создания общественной атмосферы, «легитимирующей» готовящуюся агрессию против СССР, но последующего «очищения» захваченных советских территорий от «неполноценного» коренного населения, предполагающего применение, в том числе, преступных по своему характеру методов ведения войны. При этом расширительная трактовка понятия «славяне» позволяла, в случае необходимости, неограниченно расширить масштабы «оправданной» экспансии, отнеся к категории «недочеловеков» проживавшего на соответствующих территориях населения.

Термин «недочеловек» (Untermensch) был заимствован нацистами из книги Л. Стоддарда «Бунт против цивилизации: угроза недочеловеков»[266] и затем «творчески» развит нацистами применительно к тем геополитическим и экономическим задачам, которые они ставили в отношении Советского Союза, предполагавших для своей реализации применение бесчеловечных мер. «Недочеловек, – утверждал Г. Гиммлер, – это биологически на первый взгляд полностью идентичное человеку создание природы с руками, ногами, своего рода мозгом, глазами и ртом. Но это совсем иное, ужасное создание. Это лишь подобие человека, с человекоподобными чертами лица, находящееся в духовном отношении гораздо ниже, чем зверь. В душе этих людей царит жестокий хаос диких необузданных страстей, неограниченное стремление к разрушению, примитивная зависть, самая неприкрытая подлость. Одним словом, недочеловек. Итак, не все то, что