Военная доктрина Красной Армии - Михаил Васильевич Фрунзе Страница 28

внимание и командного состава и всей Красной Армии от конкретных, эмпирических задач, что вместо того, чтобы бороться с неграмотностью, с несмазанными сапогами, с вошью и пр., мы занимаемся общими вопросами. Мы все признаем это. Надо смазывать сапоги, надо бороться с вошью: солдат с вошью – это полусолдат. Все это великолепно. И тем не менее я считаю ошибочным бросать такой лозунг в качестве главного лозунга, потому что это вопросы общегосударственного порядка, вопросы, которые не могут быть разрешены средствами Красной Армии и в ее пределах. В самом деле, как бороться с вошью, когда нет мыла? Как бороться с несмазанными сапогами, когда нет ваксы? Тут красный командир ничего не может сделать, потому что это вопросы неразрешимые. Правда здесь только в следующем – если у нас есть мыло и есть бани, но командир не принимает никаких мер, и солдаты все же со вшами и грязные, то это вина его.

Но требовать невозможного, и это требование выдвигать главным лозунгом – звучит просто насмешкой.

Когда мы ставим вопрос о твердом бюджете, твердой численности армии и пр. и ставим это перед всем государством, то делаем правильно. Только при решении этих вопросов со стороны государства борьба с неграмотностью и с несмазанностью сапог может быть реально осуществлена, а раз этого нет, то эта борьба является беспредметной. Это – первое замечание. Второе замечание – это то, что нельзя остановить внимание только на низах армии. Лозунг создания хорошего отделенного командира – великолепный лозунг, и ближе всего и правильнее всего отвечает общему нашему укладу. Конечно, если низы будут крепки, хороши, то даже при отсутствии хороших командиров наверху они свое дело сделают. Это правильно. И я с этим согласен. Но кто воспитает нам отделенного командира? В том-то и дело, что их некому сейчас воспитать, потому что наши старшие командиры, начиная с более низших должностей и кончая даже командующим фронтом, сами требуют над собой порядочной работы. Как же подойти к этому делу? Нужно ли нам бросать эту сторону дела? Нет, нельзя. Отсюда наш крик, чтобы обратить самое серьезное внимание на подготовку высшего и среднего комсостава и этим создать условия для образования хороших взводных и отделенных командиров.

Вот та линия мыслей, по которой мы идем. В процессе этой работы осмысливания нашего предшествующего опыта и происходит создание нашей настоящей военной доктрины Красной Армии. И я считаю большой своей заслугой, что вокруг этих вопросов развернулся такой оживленный спор. В процессе его мы получим обоснованные и правильные формулировки тех положении, которые должны лечь в основу нашего обучения и подготовки нашего бойца. Троцкий как-то сказал мне: «Вы говорите об уставах, об их переработке и т. д. Но вы ничего не предложили, что же вы хотите?» Я должен сказать, что лично не считал себя способным предложить новые готовые решения, новые формулы; я отстаивал лишь необходимость приступить к их разработке нашими общими совместными усилиями, в частности – такая работа при моем штабе все время шла: целиком переработали кавалерийский устав, перерабатываем устав строевой пехотной службы и пр. Затем составили проект наставления для авиационных начальников. Таким образом, из этого неполного перечня видно, что мы что-то делаем. Но в чем же недостаток нашей работы? Троцкий говорил, что решения о переработке устава приняты давно, и все-таки ничего не делается. Кто же в этом виноват? Центральная уставная комиссия была в центре. Но она была мифом и не работала. На местах работа кое-как шла, а в центре ничего не делалось. Поэтому переработки уставов и приспособления их к новым потребностям до сих пор нет. Я кончаю. Конечно, мы знаем, что мы не можем создать ни новой пролетарской стратегии, ни пролетарской тактики. Этой задачи мы сейчас и не ставим, но мы хотим, чтобы на основе коллективного сотрудничества непрерывно шла разработка опыта и Красной Армии, и армий империалистических. В нем мы найдем много ценного и нового.

Мы теперь намечаем основные вехи будущей большой работы, осуществление которой должен дать коллективный опыт, который мы получаем из работ наших совещаний в центре и на местах, нашей печати и пр. Задача же центральной уставной комиссии – собрать этот опыт и провести его через наши уставы, наставления, руководства и программы. Вот чего мы хотим и что, мы надеемся, будет сделано.

1922 г.

Фронт и тыл в войне будущего

Основным и важнейшим выводом из опыта минувшей империалистической войны 1914–1918 гг. является переоценка вопроса о роли и значении тыла в общем ходе военных операций.

Положение, гласящее, что «исход войны будет решаться не только непосредственно на боевом фронте, но и на тех линиях, где стоят гражданские силы страны», стало теперь ходячей аксиомой. Опыт войны показал, что достижение целей войны в современных условиях стало делом значительно более сложным, чем прежде. Современные армии обладают колоссальной живучестью. Эта живучесть целиком связана с общим состоянием страны. Даже полное поражение армий противника, достигнутое в определенный момент, не обеспечивает еще конечной победы, поскольку разбитые части имеют за собой экономически и морально крепкий тыл. При наличии времени и пространства, обеспечивающих новую мобилизацию людских и материальных ресурсов, необходимых для восстановления боеспособности армии, последняя может легко воссоздать фронт и с надеждой на успех повести дальнейшую борьбу.

С другой стороны, до невероятных размеров возросли трудности обеспечения мобилизационной готовности армий. Необходимые для этого средства определяются не сотнями миллионов, а миллиардами рублей. Таких цифр, разумеется, не сможет выдержать никакой бюджет, даже самой богатой страны.

Наконец, в этом же направлении действует и быстрый прогресс современной военной техники. То, что признается наиболее совершенным сегодня, завтра становится уже устаревшим и не обеспечивающим успеха. Отсюда – нецелесообразность и прямая опасность колоссальных финансовых затрат на заготовку мобилизационных запасов. Центр тяжести переносится на соответствующую организацию промышленности и вообще всего хозяйства страны.

Из изложенного вытекает неизбежность пересмотра и самих принципов стратегии. При столкновении первоклассных противников решение не может быть достигнуто одним ударом. Война будет принимать характер длительного и жестокого состязания, подвергающего испытанию все экономические и политические устои воюющих сторон. Выражаясь языком стратегии, это означает переход от стратегии молниеносных, решающих ударов к стратегии истощения.

Вывод этот, правильный в основном, должен быть дополнен поправкой, вытекающей из классового характера будущих войн.

Сущность этой поправки заключается в том, что при глубоком обострении классовых противоречий моральная устойчивость определенной воюющей стороны может оказаться очень слабой и не выдержать действия первого серьезного военного удара. Особенно характерным в этом отношении будет положение воюющих стран