Лица войны - Владимир Александрович Рыжков Страница 25

На Эйфелеву башню поднимали знамя со свастикой, и прошел парад возле Триумфальной арки в честь победы. Это было тяжелейшее унижение и трагедия для Франции.

Изначально для Гитлера оккупация Франции была великим торжеством, реваншем за поражение в Первой мировой войне, и Гитлер сам ездил в Париж, где на Эйфелеву башню поднимали знамя со свастикой, и прошел парад возле Триумфальной арки в честь победы. Это было тяжелейшее унижение и трагедия для Франции.

Что касается самого Гитлера, всей нацистской верхушки, они считали, что Франция – великая держава, в том числе экономически. Использовать ее промышленный и аграрный потенциал, чтобы поддержать Германию в войне, – это, конечно, была очень важная задача. И немцы посчитали, что более успешно она может быть решена не просто оккупацией и установлением комендантского режима, а через формальное сохранение французского правительства и французского государства, с которыми устанавливается видимость сотрудничества. Вот в этом-то и был весь смысл Петена и вишистского режима. Потому Гитлер и встретился в 1941 году с Петеном в Монтуаре.

Отто Абец был главным архитектором гитлеровской политики в отношении Франции. Еще до войны прогерманские элементы к нему тянулись в Париже и потом уже в оккупированной Франции. Он, сидя в Париже, вел всю политическую сторону дела. В том числе и поддерживал связи с Виши. И именно Абец в 1942 году привез туда социалиста Пьера Лаваля, поскольку Петен считался главой французского государства, а Лаваль стал премьер-министром. И тут образовалась так называемая «парижская клика» коллаборационистов.

Встреча Петена и Гитлера в 1841 году

Петен был героем в глазах французов, героем Первой мировой войны, героем победы в Вердене. Что такое Верден? Это для французов то, что для русских Сталинград. Там с обеих сторон на небольшом участке земли положили 700 тыс. человек. Бои под Верденом продолжались больше года, Петен командовал французскими войсками. И это считалось победой, хотя формально была ничья: никто не продвинулся ни в одну сторону, ни в другую. Жертвы были колоссальные. Но все же Верден преградил немцам путь вторжения во Францию. И потому для французов победитель Вердена был, конечно, спасителем, фигурой, окруженной ореолом величия и патриотизма.

Филипп Петен очень скромного происхождения, он родился в 1856 году в крестьянской семье, потом ушел из семьи, поступил на воинскую службу, окончил военную школу, как все рядовые офицеры. Карьера у него не ладилась, и он за весь период службы до 1914 года еле-еле дослужился до полковника и подал уже на пенсию в отставку. И тут началась война, его назначили командовать сначала бригадой, потом дивизией. Он получил генерала. Под Верденом он уже командовал группой армий, сначала 2-й армией, потом всей группой Центр, и действительно, сражение под Верденом – его заслуга. Под конец войны Петен стал главнокомандующим французскими войсками, а Фердинанд Фош – главнокомандующим всеми союзными войсками. И он покровительствовал Петену. После войны Петен в ореоле героя был назначен председателем Высшего военного совета. А секретарем этого совета был тогда еще капитан, потом полковник Шарль де Голль.

Де Голль относился к нему с большим пиететом. Он ему посвятил свою первую книгу и назвал своего сына Филиппом. Ну а кто во французской армии мог тогда иначе относиться к герою войны?! Но Петен уже в 1931 году ушел из Высшего военного совета в политику. После бурных событий в Париже 6 февраля 1934 года, когда над страной нависла атмосфера фашистского путча, было создано правительство Гастона Думерга – как правительство национального единства, куда вошли и левые, и правые. Петен стал военным министром в этом правительстве. На своем посту он пробыл недолго, несколько месяцев. В Испании тогда шла гражданская война. Когда республиканцы потерпели поражение, 150 тысяч испанцев бежали во Францию, и правительство, которое к тому времени возглавил Эдуард Даладье, назначило Петена послом в Испанию.

Почему его? Франко-то был генерал. И по взглядам своим, и по карьере воинской считалось, что он найдет с Франко общий язык. Тем более что Франция проводила политику невмешательства в испанскую гражданскую войну, а нужно было налаживать отношения с новым франкистским режимом. И здесь Петен как раз пригодился.

В марте 1940 года, после окончания советско-финской войны, правительство Даладье ушло в отставку, пришло правительство Поля Рейно, и он назначил Петена военным министром. Вот на этом посту Петен и застал прорыв немцев к Парижу. Правительство бежало в Бордо, и встал вопрос, самый главный: что делать? Армия развалилась, страна забита беженцами, немцы наступают. И Петен сказал: «Изучив положение на фронтах, я могу сказать только одно: кроме капитуляции, никакого выбора у нас нет».

Петен сказал: «Изучив положение на фронтах, я могу сказать только одно: кроме капитуляции, никакого выбора у нас нет».

Капитуляция была подписана в Компьене, рядом с Верденом, это было выбрано немцами специально: в том самом вагоне, в каком подписывала капитуляцию Германия в Первую мировую войну. Все было символично. С французской стороны свою подпись поставил генерал Шарль Хюнтцигер. После этого правительство переехало в Виши. И там большинство депутатов вручило Петену чрезвычайные полномочия.

Это было действительно французское государство. Оно как бы не исчезало, оно оставалось. Но в глазах де Голля, который улетел в Лондон на самолете английского генерала Спирса, тот факт, что Франция капитулировала и была оккупирована немцами, был признаком того, что правительство Виши нелегитимно. Легально, но нелегитимно. А в глазах подавляющего большинства французского населения, которое пребывало в состоянии глубочайшего шока, Петен был надеждой.

Элита Третьей республики в момент капитуляции действительно поддержала Петена как единственно возможную фигуру, которая, как они надеялись, сможет добиться для Франции почетного места в мировой и европейской политике. Они мыслили таким образом: да, нужно платить по счетам поражения, тем не менее Франция достойна того, чтобы с ней обращались с уважением.

Многослойность вишистского режима возникла не только как результат сложной комбинации немцев. Так сложилось изначально. Им приходилось учитывать, с кем они имеют дело. Самое близкое окружение Абеца в Париже – совершенно презренная группа коллаборационистов, которые критиковали Виши, что они-де мягкие, чуть ли не либералы. Были такие люди: Фернан де Бриньон, Дриё ла Рошель. Но в Виши попали и выходцы из левых кругов – бывший коммунист Жак Дорио, бывший социалист Марсель Деа. Разные там были люди.

Абец